– Только более разработанные, – вставила Ангелина. – Вот, скажи мне, что такого ужасного в том, чтобы мужчина купил продукты, если у девушки тупо нет денег?
– Что так? Станиславский не в городе? – Дима сел. – Почему она может брать деньги у одного из них, но никак не может взять у другого? Или Стэна она тоже за продуктами посылает? Прям, так и вижу, как он стоит в продуктовом и выбирает яйца покрепче, чтобы ей угодить.
Ангелина уставилась на него, словно кулаком подавилась.
– Ой, все! – сказала она, бросив полотенце. – Если он тебе дороже меня, то и спи с ним, раз он такой распрекрасный!
Дима развел руками. Они вместе послушали грохот шагов и двери.
– Я больше всего люблю логичность и тонкие филигранные аргументы, которые она умеет найти.
– Я это слышу! – раздалось из спальни.
– И слух, – крикнул Кан. – Но ты не ответила на вопрос, который я задал.
Дверь хлопнула снова. Дима устало потер виски ладонями.
– Господи, почему я не дал убить себя в девяностые?.. У тебя пистолет заряжен? А-а, тебе же нельзя играть в пистолет.
– Извини, – выдавил Олег. – Я, кажется, понял, почему ты просил меня избегать Алену. Но теперь уже поздно.
Дима невесело рассмеялся.
– Было поздно уже в тот день, когда я просил. Эти бабы, как наркота: сначала ты покупаешь их, ради мимолетного кайфа, а потом уже не можешь без этого кайфа жить. Хочешь совет? Купи ей, что она хочет. Яйца ей свои поджарь и отдай. Все равно они тебе уже не принадлежат, раз ты просишь совета у Ангелины.
Олег скривился.
– Ты что, не проснулся еще? Ты слышишь, что ты советуешь?
– Я-то уже проснулся, а ты еще спишь… Знаешь, я очень сильно, до одури, любил твою мать. И она позволяла мне это. Любить ее. Я был для нее выгоднее, чем Витька. Но любила она его. И это он испортил ей жизнь. Не я, веришь?.. Когда я встретил Ангелу, уже через много лет, я сразу в ней это уловил. Яд. И я влюбился. Второй раз, снова потерял голову. Она токсичная, сама того не желая. Я думал, что она меня мучает, но… как она Кроткого изводила, это было страшно. Я думал, что он в итоге ее убьет. Как себя самого в нем видел с Оксанкой… А Кроткий, это не я. У него баб были табуны… И она его чем-то все равно зацепила… Алена твоя такая же. В ней тот же яд, что и в твоей матери, что в твоей сестре. Она и не хочет, а жалит. Да так, что потом все тело болит. А ты все равно ее любишь… Потому что знаешь, она это не со зла. Знаешь, просто, она – больная.
– Пап, – Олег тяжело вздохнул. – Я знаю, что эта дура больная. Скажи мне, как это лечится?
