Пока я одевалась, дважды нетерпеливо прозвенел домофон.
Первой из лифта вышла Москвичка, за ней последовал понурый шофер. Я продолжала смотреть на уже закрывшиеся двери лифта.
– Не жди! Она не придет. Вот, за вещами послала.
– И почему это так?
– Сейчас водителю отдам ее шмотки и сядем спокойно поговорим. – С этими словами Ленка поднималась по ступеням дуплекса.
Собрав вещи Нашей и спустив сумку вниз, без слов протянула ее шоферу. Так же молча, почти без звука, Москвичка закрыла за ним дверь.
– Что-то тихо у вас. CD есть какие-нибудь?
– Да, кажется… Cafe del Mar подойдет? – Стараясь поймать настроение подруги, я перебрала диски и остановилась на нужном: «20th Anniversary». – Может, вина?
Взяв бутылку белого, штопор и бокалы, я вернулась обратно и устроилась на диване.
– Ну, вперед! – Ленка, смотрела на штопор, с которым я обращалась неуверенно.
– Ты же знаешь, я не могу!
– Я тоже!
На сей раз повезло больше, и вот я уже наполняла прозрачной жидкостью изящные бокалы.
– Танцевать на закрытии будем только мы. Послезавтра партнер прилетает. Как договаривались: две штуки на каждого. Два выхода – все в рамках. – Сделав первый глоток, Москвичка начала говорить по делу. Сказала – как отрезала: четко и понятно.
– А с Нашей что?
– С кем-то познакомилась. За час промыли мозги. Сказала, что я не пойму, мол, типа, мы не мусульмане, а корни предков наставляют ее на нужный путь. Дурь какая-то! Может, я и не понимаю, но чувствую, что это сектантство и сутенерство!
Говоря о Нашей, хотелось бы отметить смешение кровей в ее нестандартном генеалогическом древе. Религиозный дед – потомственный туркмен, давивший восточным менталитетом; попавшая в годы войны в СССР бабушка-немка, в 1993-м вернувшаяся обратно в Германию; воспитанные в советской идеологии родители, сумевшие перебраться в Москву из маленького азиатского села, – все это непростое наследие влияло на Ленкино мировоззрение. Взяв бабушкину немецкую фамилию и получив европейский паспорт, Елена Маратовна Генрих являлась западной личностью с сильным оттенком восточного менталитета.
Можно было лишь догадываться, что у такой яркой персоны творилось в душе. Москвичка часто говорила о Нашей «себе на уме», впрочем, сегодня за нее явно думал кто-то другой.
– Ты с Ахмедом разговаривала? – поинтересовалась я.
– Лучше мне вообще не разговаривать!.. А глупо улыбаться и смотреть мужикам в рот. – Одним длинным глотком, опустошив бокал, Москвичка продолжала: – Зачем я старалась, институты заканчивала? Чтобы мужиков распугивать? Они таких не любят.
