— А как насчет Ватикана?
— Они делают то же самое, что и мы, но сейчас ничем не делятся.
— Если они уверены, что это Принц, то, возможно, и нет, — ответила она.
Он в отчаянии покачал головой.
— Вот это меня и беспокоит.
— А на что это было похоже?
— Я не могу точно описать, а ведь я уже столько раз видел смерть. У этих людей не было ни единого шанса. Из того, что мы можем сказать, одну минуту они были живы, а потом все сгорело, включая их самих.
— Мой Бог. Как можно бороться с чем-то подобным?
Он покачал головой, не отрывая взгляда от своих рук.
Райли доела суп, собрала тарелки и поставила их в раковину, чтобы вымыть, находя утешение в мирских делах.
— Завтра утром, — начал Бек таким серьезным тоном, что она повернулась к нему, — завтра утром, на рассвете, я хотел бы посмотреть вместе с тобой восход солнца. Ты сделаешь это со мной?
Если он говорил «ты-ы-ы» вместо «ты», то Райли знала, что может дать только один ответ.
— Конечно.
***
Когда без четверти шесть Бек разбудил ее, было еще темно. К счастью, он помнил, что Райли потребуется некоторое время, чтобы одеться и, спотыкаясь, выйти за дверь. Царила благословенная тишина, поскольку ее жених быстро понял, что разговор с ней с утра пораньше пустая трата времени, если не угроза для жизни.
Выйдя наружу, Райли закашлялась от холодного ветра, окончательно проснувшись.
— Ого!
— Неплохо, на самом деле. Несколько недель назад здесь было намного холоднее.
Она застонала, ее дыхание превратилось в плотное облако, когда они шли по снегу. Он хрустел под ботинками. Зима в высокогорье определенно не для слабаков.
— Ты действительно бегаешь в такой нечестивый час?
— Да. Здесь очень тихо, так что я могу все обдумать.
Некоторые не поверили бы, что Бек способен к такому глубокому самоанализу, они просто купились бы на его добропорядочный вид, кажущийся слабаком. Вместо этого у него было инстинктивное понимание людей и их мотивов, отточенное жестокой матерью и адским детством.
Когда Бек взял ее за руку, затянутую в перчатку, и они вошли в медленно отступающие сумерки, Райли почувствовала, что его намерения слишком серьезны для пустой болтовни, поэтому промолчала.
Для нее было важно принести клятву мастера-ловца — настолько важно, что она открыто плакала перед всей Гильдией. Лишь немногие из ловцов ухмыльнулись; большинство знало, что таким образом она отдавала дань памяти своему покойному отцу.
То, с чем столкнулся Бек, было намного важнее. Настолько, что она даже не могла себе представить, какое давление он испытывает. Он уже намекал на это прошлой ночью, но сейчас оно тяжелым камнем лежало у него на груди. Именно сегодня она должна быть рядом с ним, напоминая ему, что он был испытан и избран для этой великой чести. Что он был равен ей, несмотря на все свои многочисленные сомнения.
