Поспорь на меня | страница 40
Рома вытащил из кармана джинсов мобильник и набрал Катюхин номер. Три гудка — и отбой: Сорокина и не думала ему отвечать. Вот мегера: чуть обидится — и не подойти! А кому, спрашивается, все это надо? Уж точно не Роме!
Тем не менее он снова нажал вызов — и снова получил сброс звонка. Из одного только упрямства повторил еще раз — и тут увидел спускающегося по лестнице Строева. По ходу, нелюбовь к лифтам была у них в крови, но Рома увидел в декане возможность наконец достучаться до его дочери. И прежде чем тот успел открыть рот, Рома озадачил его своей просьбой:
— Доброе утро, Константин Витальевич! Можно у вас телефон на минуту? Свой разрядился, а Катя у меня учебник забыла, будет искать.
Строев посмотрел на него всевозможно недоверчиво, но за трубкой в портфель полез и Роме ее протянул. Рома благодарно кивнул и, не спрашивая позволения, свернул за лифтовую шахту. Придумать на ходу, как совместить матан и договор с Сорокиной, он не сумел.
Катин номер был вытащен Строевым на главный экран и подписан нежно «Катюша». Рома криво усмехнулся и вызвал эту самую Катюшу на разговор.
— Алло? — раздалось в трубке наполовину удивленное, наполовину недовольное. Рома снова усмехнулся.
— Слушай меня, Сорокина, и не перебивай! — быстро выговорил он. — Психом я стал по твоей милости, когда согласился на всю твою авантюру. Но после всех моих стараний с твоей стороны будет свинством отшить своего Санчо Пансу и не дать ему второй шанс. Пожалей парня, он не так уж и плох, если присмотреться. А мозги — дело наживное: вправишь!
Дожидаться ответа он не стал. Если Катюхе действительно нужен ее Карпонос, она разберется, что к чему. А его роль на этом заканчивалась. Он действительно сделал все, что мог.
Вернувшись на лестничную площадку, он отдал телефон Строеву, откланялся, ничего не объясняя, и получил в спину:
— Зайдешь ко мне после уроков!
Кивнул, потом через ступеньку взбежал на свой этаж, завалился в квартиру и успел еще увидеть в окно, как Сорокина садится в черную «хонду».
Рома бухнулся на табуретку и облегченно выдохнул. В нос забрался запах оставшихся блинчиков, и эйфория стала неминуемо отступать.
Кажется, он должен был радоваться тому, что отделался от Катюхи вместе с ее опекой, ее одержимостью и ее не всегда честными приемчиками, но ощущения освобождения не было. Скорее, потери. Как будто он мог Катюху потерять. Они никогда даже друзьями не были, и сегодняшние ее блины оказались, пожалуй, самым большим, что их связывало. Блинов Рома не ожидал. То есть он вообще ничего не ожидал этим утром и даже в мыслях не лелеял какую-нибудь Катюхину благодарность: было бы за что благодарить, честное слово!