Катя улыбнулась, ощутив в груди мягкое тепло. Заботливый Давыдов. Да-да, он всегда таким был, просто она этого не понимала. И не ценила.
Рука потянулась к шоколадке и нащупала в фольге последний кусочек. Чтобы убедиться в правильности своего вывода, Катя подтянула к себе обертку и заглянула внутрь. Да, пусто: она вчера приговорила почти целую плитку. Ромка, кажется, даже и не попробовал, а Катя после отказа от чизкейка так хотела сладкого, что не задумываясь схомячила все. Вкуснее шоколада она еще не пробовала. Надо запомнить марку и купить себе в следующий раз такой же. Да, и Ромке плитку вернуть: все-таки он не обязан ее кормить.
От воспоминаний о вчерашних вкусностях неожиданно засосало под ложечкой. Катя непроизвольно огляделась вокруг и наткнулась взглядом на холодильник. Интересно, очень неприлично будет заглянуть внутрь и перехватить какую-нибудь мелочь, чтобы заглушить чувство голода? Кажется, Катя уже достаточно испортила о себе впечатление, чтобы не волноваться из-за подобных мелочей. Не последнее же она, в конце концов, собирается отнять у Давыдова.
Загнав угрызения совести поглубже, она потянула на себя дверцу холодильника — и обомлела в изумлении. Внутри было девственно пусто, и даже в ящике для овощей не завалялось какой-нибудь прошлогодней морковки.
Катя медленно закрыла дверцу и так же медленно опустилась на табуретку.
Не последнее, ага — самое последнее, и Ромка, поганец, сам отдал ей эту несчастную шоколадку, зная, что останется голодным. А еще говорил, что джентльмены вымерли. Враль!
Катя закусила костяшки пальцев, пытаясь что-нибудь придумать. Она понятия не имела, почему у Давыдова не было в доме даже хлеба, но совершенно точно не могла оставить все как есть. Но что ей сделать? Ромка — гордый, жаловаться не станет. И помощь после ее шантажа больше не примет: больно надо одалживаться у такой, как она. Наверное, лучшее, что Катя сейчас может — это сделать вид, что она ничего не заметила, и откланяться, поблагодарив за вчерашний вечер. Но душу терзал стыд и за шантаж, и за съеденную шоколадку, и лишь желание сделать для Ромки что-нибудь хорошее помогало с ним бороться. Катя должна добром отплатить за добро! Иначе сама себе не даст покоя.
Вот странность-то: а за пощечину Олегу совесть не терзала. И вообще сегодня с утра все происшествие в машине выглядело совсем иначе, чем во вчерашней горячке. Ну да, Катя ответила на поцелуй Олега, и губы приоткрыла, когда он толкнулся внутрь, и за шею его обняла, и к себе притянула… Господи, она так долго об этом мечтала, столько раз представляла себе это первое соприкосновение их губ и так испереживалась, что его никогда не будет, что почти ничего не почувствовала, когда заветное случилось. Губы у Олега почему-то были очень сухими и вызывающе настойчивыми, и Катя, не ожидавшая от него подобного напора, вдруг растеряла всю свою уверенность, просто подчиняясь и позволяя новые вольности.
