Как в общем счастливы люди без веры: здесь – безнаказанность, там – небытие. Но ей, Головиной, со врождённой верой в незыблемость моральных законов, – ей было известно, что наступит день, когда… И, готовясь, она рассказывала себе «ту жизнь» «той Ани», пытаясь установить размеры вины и, соответственно, тяжесть возмездия.
Она начинала себе рассказывать.
Семнадцать. Восемнадцать. Девятнадцать. Ей шёл двадцатый год. Она только что вернулась от крёстной из Парижа именно к этому дню ноября – день её рождения – в Петербург. В Мариинском театре шёл балет «Спящая красавица». Городской дом брата был для неё открыт, но родных никого не было, только прислуга.
Там её ждала записка, накануне принёс кто-то от Лизы Завадской, школьной подруги, вместе учились в гимназии в Киеве.
«Значит, Лиза на курсах!» – радостно подумала Аня, беря за писку.
В записке Лиза просила прийти к ней скорее, немедленно, по важному, по совершенно неотложному делу.
Но Аня отложила визит до после балета. А затем, утром – морозным, сияющим, – на лихаче помчалась к Лизе, всё ещё упоённая музыкой, счастливая: обещали её познакомить с Чайковским.
Но какой странный адрес: Васильевский остров, Малый проспект. Трущоба, должно быть.
Аня прошла через грязный двор, залитый помоями, заваленный мусором, потом через другой двор, ещё грязнее. На узкой лестнице старалась не дышать и ни к чему не прикасаться. Конечно, Завадские были бедны, но всё же… У двери не было звонка, просили «стучать погромче». Но здесь нельзя жить, думала Аня. Это всё похоже на декорацию, сделанную нарочно.
Лиза была больна, в постели. Лиза была неузнаваема. Где её румянец и весёлый вздёрнутый носик? Лизу словно кто обжёг на костре: уголь и пепел.
– Лиза! – только и могла вскрикнуть гостья, остановившись у края кровати.
– Аня! Спасение моё! – И Лиза пробовала подняться, но не могла. Она протягивала к Ане страшные, серые, костлявые руки. – Ты пришла! Ангел мой!
Она схватила Анину руку и сжала её с неожиданной силой, и пальцы её – одни кости, твёрдые, тонкие, тёмные – походили на железные крючья.
– Аня, Аня, – повторила она, задыхаясь, – ты спасёшь меня! Ради того – помнишь? – учились вместе, сидели вместе, вместе писали сочинения… Ты помнишь? помнишь? Сядь сюда. Слушай, что надо сделать. Ты пришла и всё сделаешь – да? да? Только действовать надо скоро, сейчас же, иначе гибель, будет поздно. Уже нельзя терять ни минуты. Ты пришла в последний момент!
Прежде всего она потребовала от Ани честного слова.
