Нас встретил восточный молодой человек. Сказал, что кафе работает до одиннадцати. Кроме нас там сидели еще двое мужчин в другом зале.
Мы заказали хинкали, два салата и глинтвейн из гранатового вина. Всё было отвратительное. Хуже хинкалей в своей жизни я не ела. Зато все свежее – так мы с Хелюлей успокаивались. Я заказала очень простой салат. И даже он был невкусный. Помидоры, моцарелла, оливки, базилик – как можно было из этого сделать невкусное? А глинтвейн… в кислое гранатовое вино кинули лимон. Мой рот завязывался и истекал слюнями, но я выпила еще. Хотелось горячего и алкогольного.
Когда Хелюля ушел в туалет, восточный молодой человек нес мне бокал, упираясь голыми пальцами в горячее дно, и чуть не уронил. Я ему издалека крикнула – зачем вы так страдаете! Возьмитесь за подставку! Он сказал, что так, как делает он – правильно. Господи!
В конце концов мы себя успокоили до невозможности и мирно ушли.
Город выстыл. На Дворцовой площади встретили саксофониста, который играл, спрятавшись за пластом железа.
4 августа
Утром Хелюля нарезал салат из огурцов и помидоров и открыл банку пыжьяна в желе. Накануне мы с ним поспорили про эту рыбу. Я говорила, что там сиг, а Хелюля говорил, что не сиг. В итоге никто не выиграл спор. Пыжьян – это ямальский сиг. Или я все-таки победила? Он запудрил мне мозги!
Потом мы направились к Петропавловской крепости. Она была не очень далеко от нашего дома. Заглянули на место казни декабристов.
День был солнечный, но ветреный. Красивые каменные цвета Петербурга, золото шпилей и куполов, голубое небо и … толпы людей.
Хелюля долго стоял в очереди на кассе. Я в это время разглядывала ботик Петра I и полки с сувенирами. Как хорошо, что мне больше не нравится барахло.
В Петропавловском соборе мы обошли всю Великокняжескую усыпальницу. Хелюля рассказал мне загадочную историю смерти Александра I и показал иконостас из чистого золота. Потом мы вышли в музейные коридоры, где встретили мужчину из капеллы. Он всех приглашал на маленький концерт. Конечно, мы пошли.
Я сразу села в уголок, чтобы не пугать никого своей реакцией на живое пение. Чаще всего меня до слез поражает гармония и красота. Так случилось и в этот раз. Солисты исполнили «Отче наш» и «Ой ты степь широкая». У них просто потрясающий бас! А у меня мокрые щеки.
В тот день мы надеялись попасть в музей Пушкина. Когда переходили Неву, обратили внимание на огромные синие волны, на которых болтались маленькие катера. Как щепки. Ветра было слишком много.
