Покинув мост, мы с Вайпер бродили по прекрасной Старой Праге, и я рассказывал ей истории памятников, церквей, домов, мостовых, а она с интересом слушала, задавала интересующие ее вопросы и восхищалась.
Как восхитительно было шагать по вымощенным дорогам и мостам, когда рядом была Вайпер, держащая меня за руку! Сегодня я понял, почему Прага имеет статус города романтики. Да, именно Прага – не Париж. Париж слишком переоценен, на мой взгляд. Но в Праге есть что-то таинственное, необъяснимое. Увидев этот город всего раз – сердца посетивших его навсегда останутся здесь. Прага – любимый город Вайпер.
Эта прогулка ознаменовала наш первый день в роли полноценных влюбленных. Полноценных? Не совсем – это Вайпер была полноценна. Я же – как бы не старался забыть об этом факте, оставался чудовищем в овечьей шкуре.
Вечером я отвез любимую домой, чтобы завтра утром вновь увидеть ее.
Вспоминая о том, что до этого дня я презирал всех влюбленных, кроме матери и отца, и Маркуса с Маришкой, считая, что любовь – это всего лишь простая привязанность двух особ, я насмешливо улыбался, потешаясь над самим собой. Я считал, что люди не могут и не умеют любить, в отличие от нас, вампиров. Люди сомневаются, ревнуют, обвиняют друг друга, ссорятся по пустякам. Их предназначение – продолжить человеческий род, оставить после себя потомство и умереть. Только редкие люди, гении, оставляют после себя великие труды, исследования и творчество, которое останется на все времена. Я уважал этих творцов. Но, в основной своей массе, люди – всего лишь муравьи, цель жизни которых – размножаться и работать. Поэтому я считал, что способность любить у них сводится просто к физиологическим потребностям. Но я ошибался: Вайпер была смертной, и она любила меня. Искренне и нежно.
Жизнь была для меня рутиной, однообразием, скукой, даже тягостью. Несмотря на то, что мне было любопытно наблюдать за тем, как меняется мир, мораль, ценности, этот «прогресс» лишь отталкивал меня своей развращенностью: истинные ценности, ценимые во все времена, в современной эпохе стали пороком, а порок стал ценностью и добродетелью. То, что считалось грязью, современная эпоха превратила в чистоту, а чистоту – в грязь. Но дело даже не в этом: наблюдая за прогрессом техники, промышленности и науки, я испытывал горькое разочарование оттого, что все менялось, кроме меня. Я так и не сумел понять современные нравы и привыкнуть к этому новому грязному миру.
