Итак, я считал ее легкомысленным ребенком, а она меня – нудным типом.
Всему виной было ее воспитание: родители, братья, сестры – все обожали и лелеяли ее, она была для них идолом, и все внимание, вся любовь семьи с момента рождения Миши сосредоточились на ней. Ведь Миша была самым младшим и любимым ребенком – она привыкла к поклонению, к тому, что все стараются заполучить ее внимание и благосклонность. И вот, эта душа, избалованная любовью и вниманием, столкнулась с серыми, непробиваемыми, угрюмыми скалами моей души.
Я понимал это, но не мог смириться с тем, что Миша, со своей стороны, даже не пыталась понять того, что есть те, кто безразличен к ней и не напрашивается к ней в друзья, а просто вынужден находиться рядом. Все мои собственные доводы, защищающие и оправдывающие поведение Миши, были безусловны, но мое сердце не могло принять их – мы представляем из себя то, что воспитали мы сами. Слишком идеальная оболочка чаще всего скрывает под собой отвратительную уродливую душу. Неидеальная красота была для меня светом – это серьезная, задумчивая Вайпер, которая даже своим молчанием манила меня и заставляла трепетать от счастья мою душу оттого, что именно меня она избрала в спутники своей короткой жизни.
– Когда уже сядет солнце? Мне надоело здесь сидеть! – недовольно сказала Миша, наблюдая за проходящим мимо нашего столика официантом.
«Терпение, Седрик: нужно терпеть ее выходки, ведь благодаря Мише, ты освобожден от того, что так ненавидит Вайпер» – вздохнув, подумал я.
– Еще недолго, – взглянув на наручные часы, бросил я Мише.
Через пару минут принесли наш заказ: официант аккуратно поставил тарелки на столик.
– Когда подать десерт? – вежливо осведомился официант.
– Сейчас! – буркнула Миша, даже не почтив его взглядом.
– И десерт и кофе подайте сейчас, пожалуйста, – поспешил я сгладить ее грубость.
Мне стало стыдно за то, что я сидел с ней за одним столиком.
Официант улыбнулся, кивнул и направился за заказом.
– Не обязательно так грубить людям, – не удержался я и упрекнул Мишу. – Что на тебя нашло?
– Не твое дело! Значит, ты можешь грубить, а я нет?
Ее слова заставили меня улыбнуться, но это была улыбка разочарования. Я решил больше не разговаривать с ней – мне было стыдно за нее, стыдно за ее поведение.
Вскоре вернулся официант: он принес десерт и кофе.
– Благодарю, – сказал я ему.
– Приятного аппетита, – ответил он и оставил нас.
Я преспокойно стал пить кофе. Миша с удивлением уставилась на меня.
