«Что я могу сделать?»
«Это то, что я собираюсь сказать тебе, и я помогу, если смогу»
«Но ты» -
Она не хочет заканчивать, но он делает это за неё. «Умираю?» Ох да, полагаю, так и есть. Но знаешь, что это означает?»
Гвенди качает головой, на секунду вспоминая о своей матери, о ночи, когда они вместе смотрели на звёзды
Фаррис улыбается. «Вот и я не знаю, дорогая моя девочка. Вот и я не знаю…»
14
Когда Гвенди Питерсон была маленькой девочкой, она и её лучшая подруга Олив Кепнес играли в игру под названием «Русалочки» в общественном бассейне Касл Рока. Они плыли рядом с друг другом по мелководью, пока вода, холодная даже в августе, не покрывала середину их грудных клеток, потом они по очереди то сидели на дне, пока кто-то другая из них оставалась в стоячем положении и декламировала секретные, выдуманные слова. Как только поток слов иссякал по причине нехватки воздуха, и кто-то из них всплывал, девочка, которая играла роль русалочки пыталась угадать, что было сказано. Не было ни победителе, ни проигравших в этой игре. Она была просто веселья ради.
Когда Гвенди открывает свои глаза навстречу яркие потолочные лампы, а записная книжка воспоминаний, прикреплённая к её груди одним тесно зажатым кулаком, то Олив Кепнес и та давнишняя игра – первая мысль, которая приходит ей в голову. Голос, доносящийся с другой стороны сверкающей белой двери, не более чем с полдюжины футов дальше, звучит отдалённо и искажённо, как если бы она слышала его под водой.
Она поднимает свою голову и смотрит вокруг, её глаза останавливаются на чёрной серебряной кофемашине компании Keurig. Она моргает в конфузе, видя её. Она знает, что находится на корабле-ракете, который пролетает сквозь космос, по крайней мере она помнит это, но с какого перепуга здесь находится кофемашина?
Она пытается встать и испытывает вспышку холодной как лёд паники, когда осознаёт, что ремни держат её на месте, а затем внезапный поток облегчения, когда она осознаёт, что должно быть приснула на каютной койке. Она расстёгивает ремни и плывёт вверх от узкого матраса.
Слышится глухой стук от двери и приглушённый голос снова начинает доноситься. Гвенди не узнаёт его, фактически, не может определить, мужской он или женский, но звучит так, как будто бы кто-то говорит: «Мой пёс потерялся в сене». Даже в сером тумане своего полусонного ступора она понимает, это не может быть правильно
Кто бы ни стоял у двери, стучит снова, громкий тройной стук в этот раз, а потом тот же самый голос «я ушёл рыбачить в пене», - шепчет ещё с большим ощущением срочности в этот раз.
