И изжил первую встречу с человеческой несправедливостью, с высоты чистой своей судьбы не только простив несправедливость, а как бы вычеркнув ее из мира.
И среди войны встретился с поющим, звучащим мирным миром, заглянув в будущее, которое могло бы быть.
В эти дни он, как казалось, раздался в плечах, загорел, а главное - повзрослел. Исчезло болезненное выражение хрупкости, даже обреченности, поразившее меня при первой встрече, как раньше оно поразило и потрясло Гришина.
Уже скрылись милые мазанки Листопадовки, когда из-за старой ветлы к дороге метнулась Ксана.
Курка соскочил с машины.
Они поцеловались, взявшись за руки ; тела их не касались друг друга. Он выпрямился, а она еще несколько секунд продолжала стоять с закрытыми глазами, на носках, закинув голову, отягченную тяжелой косой.
Я не спрашивал Курку, но знал, что именно тут, у этого старого вяза, Ксана ждала Курку и тогда.
Она стояла, вытянувшись струной, с закрытыми глазами. Потом сняла с себя ладанку на металлической цепочке и протянула Курке взамен той смертной, которую прежде отняла.
Мы снова ехали по дороге к фронту, на запад. Ксана, село, старые деревья вокруг Листопадовки стали воспоминаниями.
В Черновицах была последняя наша остановка. Мы ходили по городу, откуда несколько дней назад выбили немцев, - уже проснувшемуся, ожившему . Курка вдруг остановился и сказал :
— Поют.
Лицо его стало таким же отрешенным, как в самые важные минуты в Листопадовке.
Я прислушался. Звуки доносились из кирки, расположенной неподалеку. Мы зашли в пустое помещение кирки и сели на старую дубовую скамью. Пели не людские голоса, это звучал орган, расположенный в темной глубине, на хорах.
Музыка лилась с высоты, и казалось, что Курка вбирает ее, как растение после засухи вбирает потоки грянувшего ливня. То, что играл невидимый органист, и было похоже на ливень - с раскатами грома, вспышками молний, прорезающих тучи, с журчанием ручьев.
Просигналил шофер.
Надо было торопиться, чтобы засветло поспеть в дивизию. Курка не шелохнулся. Мы вышли, только когда музыка затихла.
Прощалwсь мы с Куркой на КП батальона.
Провожая меня к машине, Курка спросил : — А как она называлась, та музыка?
— Орган, - сказал я.
— Нет, как та песня называлась?
Я не знал, что играл органист, и не мог ответить.
По-летнему быстро темнело. В поле тянулась линия связи. Курка шел вдоль нее, потом спустился в ход сообщения, и маленькая его фигурка исчезла.
Больше я его не видел.
