Девушка спрыгнула вслед за братом и стала у стены взорванного дома; в пустых окнах виднелись кучи битого кирпича, проросшего репейником.
— Облить бы хату керосином и спалить, - сказал инвалид.
— А как могилка ? - озабоченно ответила девушка.
— Вернемся, сразу найдем - у плетня…
На стене с выбитыми слепыми окнами уцелела вывеска «Больница» - в угольной копоти, как в языках черного пламени.
Инвалид тронул себя левой рукой за культяпку правой и еще раз сказал :
— Не подвезло!
Все двух-и трехэтажные дома были сожжены, а маленькие строения, жавшиеся между ними , уцелели. Кое-где из труб поднимался дым. По улицам торопливо, как под огнем, пробегали редкие прохожие - почти все женщины.
— Может, надо чего? - неуверенно спросил Курка.
Инвалид махнул культяпкой и, далеко закидывая костыль, зашагал прочь. Было непонятно, куда он так торопится.
Девушка достала что-то спрятанное на груди, под кофточкой, и протянула в машину Курке.
— Батька с мамкой, - сказала она.
Я заглянул через плечо Курки. В руках его была выцветшая фотография. В кресле с гнутыми ножками - венском, как называли такие когда-то, - сидела девушна в подвенечном наряде, с откинутой фатой. Рядом, напряженно улыбаясь, стоял худой высокий человек в штатской пиджачной тройке, но с буденовкой в опущенной руке.
— Четыре войны, - сназала девушна, - первая, гражданская, финская… Эта еще…
— Марина! - позвал брат, не оборачиваясь и не замедляя шагов.
Девушна спрятала фотографию на груди и побежала вслед за братом.
5.
Земля казалась пустой. Над шляхом - далеко, у самого горизонта, - поднималась пыль, единственный след человеческого присутствия. Степь была ровная и закруглялась на горизонте, напоминая огромный кавун, наливающийся соками. Курка стоял у борта машины и смотрел вдаль.
Солдат на войне обычно видит клочки мира: сектор обстрела, одиноную сосну-ориентир, надвинувшиеся немецкую каску и автомат, - у каски нет лица и глаз.
Видит самолет, пикирующий из глубины голубого, ставшего угрожающе черным и пламенным неба.
Проснувшись, солдат может увидеть звезды или поднимающееся солнце, птицу, которая тащит в клюве с бруствера щепочку для гнезда. И опять : сосна-ориентир, пикирующий самолет, ночь,рассеченная светящимися трассами, почерневший куст, верхушка высотки.
Земля наливалась соками. Может быть, впервые за последние годы Курке дано было увидеть не осколки мира, а всю землю, и такой мирной.
Он смотрел, не отрывая глаз. Машину встряхивало.
