За стойкой приютилась практически незаметная, сливающаяся со стеной дверь, а за ней скрывалась уже мастерская. По размерам примерно такая же, только всюду свёртки бумаги валялись. В центре большой тяжёлый стол стоял, наше рабочее место, а за ним у окна имелся стол ещё один, поменьше. К нему мы чай пить и пошли.
А пока шли, Олон широкое серебряное кольцо на безымянном пальце левой руки провернул. Подчиняясь магическому приказу, тихо зазвенели лампы на стенах и потолке. Привыкаешь к этому звону практически мгновенно, он сливается в один сплошной негромкий звук, но следящим маякам шансов на подслушивание не оставляет. Если лорд Армейд что-то подбросил в лавку или мастерскую и сейчас надеялся разговор услышать, то его ждало большое разочарование.
И, главное, запрещённой эта глушилка не была совершенно.
– Рассказывай, – сразу перешёл к делу бывший разбойник.
Он вообще времени напрасно терять не любил.
Юркнув к столу у окна, опустилась на один из четырёх стульев и, пока мужчина сам чайные принадлежности из тумбочки доставал, как прилежная ученица рассказала всё-всё-всё… или почти.
Встреча с лордом Армейдом у ворот академии. Его допрос… опустив, впрочем, стыдящие подробности, но не забыв рассказать про переговорный артефакт, имеющийся не только у ректора, но и у короля. Желание архимага встретиться с самим Олоном и лично убедиться в моих навыках картографа. Ивора Грессей, «Тайна сердца» и случившееся в кабинете главы академии. Моя серебряная нить на руке Армейда, его «эт-эре овей», слова про внутреннее управление и перехват нити.
Мрачно и грубо ругаться себе под нос Олон начал уже на рассказе про сущность Хаоса, и продолжил даже после того, как я замолчала, всё выложив. И вот я молчу и терпеливо жду, грея ладони о горячую чашку с ягодным чаем, а лавочник всё ругательства рычит… о, теперь шипит, значит, весь разбойничий лексикон перебрал и теперь на ругань древних народностей василисков перешёл.
– Орочьи отходы! Народ штрафуют и по тюрьмам рассаживают, но закон не для королей писан, да? Самим запрещёнными артефактами пользоваться можно? Шихс-с-сай!
Промолчала. Мне ответить было нечего, самой от осознания неприятно. Ладно бы просто Инфарнеля искали, так законом короля и простой народ, разработками пользующийся, наказывался. Пусть его величество и себя, и архимага своего тоже в тюрьму сажает.
Ругаться и дальше Олон не стал. Вздохнул, смиряясь с несправедливостью этой жизни, сел так, чтобы ко мне лицом быть, и перешёл к действительно важному:
