Тишина в плавучем доме сама по себе была интимностью. Какое-то время они смотрели друг на друга. Затем Доминика тихо спросила: — Выпить не хотите?
— Ничего особенного, — мягко сказал Ник.
— Я тоже, — сказала девушка мягче.
Она сняла пиджак своего костюма и уронила его на пол. Не сводя глаз с Ника, она расстегнула блузку и накинула ее на теплые загорелые плечи, пока нежный коричневый цвет ее тела странным образом не контрастировал с ослепительно белым лифчиком. Затем бюстгальтер упал на пол.
Она скинула туфли и нагнулась, грудь ее упала, как спелый плод, чтобы снять чулки. Она стояла перед Ником, одетая только в юбку.
«Ник, — сказала она со слабым намеком на алкоголь в голосе, — помоги мне с юбкой».
Но сначала она помогла ему снять одежду. Затем она повернулась и показала ему свою атласно-гладкую кожу, пока он расстегивал юбку и стягивал ее с ее длинного тела, теперь совершенно обнаженного и ожидающего его. На мгновение она стояла, ее стройные бедра прижались к нему, ее лицо было обращено к его рту, сильное тело Ника обвивало ее, и его мягкие руки ласкали ее тело.
«Ник, пошли куда-нибудь. Прочь. По крайней мере послезавтра. Ты и я. Я могу готовить и делать все. Мы могли бы сделать красивых детей. Я никогда не хотела...
— Нет, — прервал он ее, — не думай об этом. Не сейчас, никогда. Такова была любопытная этика человека. Даже в этот момент он не мог солгать. Пока у него не было выбора.
— Я не могу мечтать, не так ли? В ее глазах были слезы. Затем она провела его руками по самым сокровенным частям своего тела, словно могла завладеть моментом, усилив его. Когда его руки играли, она дрожала, как музыкальный инструмент, к которому прикоснулись в нужном месте. Когда нарастало крещендо, он поднял ее и отнес в спальню.
И снова в течение долгой ночи мягкое тело женщины и твердое твердое тело мужчины сошлись в битве. Его твердые мускулы колотили ее мягкое, стройное тело, а ее мягкие груди и живот выдерживали ужасную атаку и непрестанно поднимались навстречу беспощадному наказанию его мужественности. Позже, когда она лежала рядом с ним в темноте, она тихо стонала, пока огонь их голода не вспыхнул вновь, и они снова не напали друг на друга.
