Государь кивнул и сделал глоток воды.
— Именно. Поскольку ситуация может быстро развиться до критической, я бы не хотел превращать Петрополь в боле битвы. Чем меньше мирных людей пострадает, тем лучше. Поэтому я не хотел бы вводить войска. Наилучшим решением мне видится использование сил аристократии — в конце концов, за все те привилегии, которыми многие семьи пользовались столетиями, нужно хотя бы иногда расплачиваться.
— Не понимаю…
— Я не желаю проливать кровь неодаренных в этом конфликте, — пояснил государь. — По-хорошему, я бы и вовсе не желал, чтобы эти разбирательства вышли за пределы моей семьи, однако уже поздно. Поэтому нужно сделать все для того, чтобы это не вышло за рамки одаренного дворянского сословия.
Ну, предположим, оно уже давно вышло. Так, была пара протечек, но вроде заткнули. Но что-то мне подсказывало, что император был излишне оптимистичен на этот счет. Сейчас Ксения устроит настоящую кровавую баню, если понадобится. Терять-то ей уже нечего…
— И что конкретно требуется от нас? — спросила Ира.
— От вас, дорогая Ирина Алексеевна, требуется обезвредить мою сестрицу. А господа из Тайного отделения должны организовать все так, чтобы это стало возможно.
— Вас переправят в Петрополь, — добавил Корф. — Сложно оценить столь большой город, чтобы ни одна мышь не проскочила. Над коридором наши работают. Если получится, сможем перебросить не только основную рабочую группу, но и побольше сил поддержки.
Понятно. Опять забрасывают в самое пекло. Пора бы уже и привыкнуть.
— И как вы ожидаете получить контакт Ирины и Великой княгини? — возмутился я. — Если даже город успели оцепить, то представляю, какой уровень охраны в Зимнем.
Император внимательно уставился на меня, словно продолжал изучать.
— Начнем с того, что не все в Зимнем нам враги, — тихо ответил он. — Не успела моя сестра выловить всех. Она хороша, но не настолько. Так что кое-какая поддержка у вас будет. Кроме того, вы, Михаил Николаевич, кажется забыли, что в свое время вас и господина Воронцова представила свету именно моя сестра.
— Я не забывал, ваше величество.
— Тем лучше, Михаил Николаевич. Вам не впервой внедряться в закрытые общества. Не желаете попробовать излюбленный прием и на этот раз?
Император любезно предоставил мне время на раздумья. Очень мило с его стороны.
Я прекрасно понимал, что это было скорее жестом вежливости: всякое предложение, вылетевшее из уст государя, следовало рассматривать как приказ. Не подчиниться я не мог — был связан клятвой. А время мне дали, очевидно, затем, чтобы я успел примириться со своей судьбой.
