— Тише, — страх на красивом лице уступил место негодованию, когда она поняла, что убивать я никого не собираюсь. — Вдруг кто услышит.
Она настойчивее оттолкнула меня.
— Пусти, ловчий. Всё тебе расскажу. Мне спешить некуда.
Я, наконец, отпустил тёплую шею женщины.
— А муж тебя не хватится? — вкрадчиво осведомился я, отступая от неё на шаг. — Ушла на сеновал к чужаку, да и пропала.
— Он выпил за трапезой столько медовухи, что проспит теперь до первой зари, — она прошла вглубь помещения, поманив меня за собой. — А из местных меня никто не видел. Так что у нас будет время поговорить.
Верея бросила короткий взгляд на перевернутый бочонок в углу. Там во тьме янтарным светом поблескивали сердитые глаза варгина. Кот взора с женщины не сводил. Однако, шипеть перестал. Интересно, поняла ли лобаста, что он непростой кот? Или всё ещё думала, что Ловчий таскается по миру с животинкой, дабы скрасить собственное одиночество?
Старостина жена тем временем дошла до тюков с сеном у дальней стены и присела на один из них, кривясь от боли. Похоже, наша стычка у озерца сказалась на ней куда сильнее, чем я полагал.
— Слушаю тебя, — я сел на тюк напротив.
— Хочешь знать, как я стала лобастой и вышла замуж за Бажена? — по её лицу становилось понятно, что женщина нервничает.
Верея боялась меня. Еще бы! Держать исповедь пред ненавистным Ловчим, который неровен час может снести тебе голову без предупреждения.
— Твоё прошлое меня не интересует, — я подался к ней, продолжая говорить тихо. — С чего селяне вдруг схлестнулись с вашими?
Под «вашими» я имел в виду лесную нечисть. Но Верея и без пояснений прекрасно меня поняла.
— Я много лет была лобастой. Старшей над русалками, — начала она свой рассказ. — То озеро в лесу, где ты меня подкараулил, зовется Блажий Омут. Его воды заколдованы. Они возвращают на землю всех, кто умер в нём и поблизости. Но возвращают в виде духов и прочей нежити. Ежели человек при жизни хорошим был, то и дух его таким становится. А коли был плохим, то и ждёт его после смерти злая личина.
— Оттого так много мелкой нечисти по лесу и шныряет, — заключил я.
Верея медленно кивнула. Она потупила взор, чтобы не встречаться со мной глазами, и занималась тем, что пропускала сквозь пальцы кончик своей длинной, светлой косы, чтобы хоть чем-то занять руки.
— Мы с русалками никого не трогали, — продолжала она. — Жили себе в Омуте преспокойно, пока однажды к озеру не заявилась гурьба пьяных юнцов. Начинался Студень. Холода пришли в Медовый Яр. А этим окаянным дурням захотелось искупаться с русалками в зачарованной воде, которая никогда не замерзала. Ну вот они и прыгнули в студеный Омут, — Верея нахмурилась, погружаясь в омут собственных воспоминаний. — Русалки пытались их спасти. Да те спьяну подумали, что мои девоньки их утопить задумали. Вытащили только одного. А остальные утонули.
