— Только не надо мне читать лекции. Я ошиблась…
— Ир, забудь все это. Ничего ведь не случилось.
— Я испугалась. Там такая сила… Прям власть. Надо мной. Я больше не могла контролировать себя, — ответила я. — Это страшно.
— Страшно. Но это жизнь, — ответил он.
— Я не хочу, чтоб такое повторилось.
— У тебя два пути, чтоб такое не случилось. Стань сильнее. Мускулы там, анаболики. Грубоватый голос, как у мужика, чтоб к тебе боялись подойти. Или стань хитрее. Сильными можно руководить и с ручки их кормить.
— Я так не умею.
— Учись. Ты же независимо хочешь жить. Одна.
— Я не хочу, чтоб такое повторялось. Лучше одной быть.
— В этом и причина. Будь тогда хитрее, — сказал папа. — Нужно быть ко всему готовой в этой жизни: и к хорошему, и к плохому. Плохого будет больше.
— Так говоришь, как будто я не могу к вам прийти.
— Прийти можешь. И помощь получишь. Но когда говоришь, что ты умная и независимая, то не солидно по каждому поводу к нам бежать и слезы лить, — сказал папа.
— Я поняла, — ответила я. Он махнул рукой.
— Этот мирок он безопасный, но за стенами там всегда опасно. Надо быть к этому готовой, — ответил папа.
— Я поняла.
— Вот и молодец. Спи, а завтра сделай выводы, — ответил папа.
Он ушел, а у меня слезы высохли. Как-то жестко меня поставили на место. Я удивилась. Думала, что пожалеют, но жалеть никто не стал. Кроме мамы, которой не терпелось узнать подробности. Стало как-то обидно.
Зазвенел телефон. Я вначале не хотела отвечать, но на десятой минуте все же решилась принять звонок.
— Алло.
— Ты как? Отошла? — спросил Боря.
— Зачем ты мне звонишь?
— Узнать, как ты до дома дошла. Все рассказала родителям? Они меня теперь на вилы хотят поднять?
— Нет. Грубо говоря, сама виновата.
— Бедненькая. Хочешь, пожалею?
— Не хочу!
— Не ругайся. Я же от чистого сердца, — сказал Боря. По звуку было, что он жует. — Чего сейчас делаешь?
— Сплю.
— В чем спишь?
— Шел бы ты…
— Грубить не надо. А то приду и научу как надо со старшими разговаривать. Про спор помнишь? И про то, что я не люблю, когда мне врут?
— Помню.
— Так в чем спишь?
— В пижаме.
— С мишками?
— Котятами.
— М! С котятками значит! Напомни мне, принцесса, сколько тебе лет?
— Ты не знаешь моего возраста. Не спрашивал его.
— Хорошо, сейчас спрашиваю.
— Двадцать три, — я вздохнула.
— Двадцать три и пижамка с котятками. Ну, допустим. Мне самому много что нравится необычного.
— Я у тебя ключи выронила. В машине.
— Завтра посмотрю. Сейчас, извини, но к тебе не поеду. Время позднее. Да и ты меня не пустишь. Тебе надо остыть. Успокоиться.
