Когда главбуха милиционер выводил из парикмахерской, я стоял недалеко, впереди остальной детворы, и главбух на меня посмотрел. И я впервые разглядел его совсем близко.
«У него было необычайно мужественное и в то же время отталкивающее лицо. Лоб философа и челюсть властолюбца говорили о том, что в этом человеке была заложена способность как к добру, так и ко злу. Но жестокие, стального оттенка глаза с нависшими веками и циничным взглядом, хищный ястребиный нос и глубокие морщины, избороздившие лоб, указывали, что сама природа позаботилась наделить его признаками, свидетельствующими об опасности этого субъекта для общества», — так у Конан Дойля. Ободренный и укрепеленный Конан Дойлем, я готов был стать свидетелем против этого человека, даже если по форме это и было лжесвидетельством. Потому я спокойно вошел в кабинет следователя с портретом Ахунбабаева на стене — узбекского коммуниста-интернационалиста, главного в Узбекистане тех лет начальника. Однако, едва меня увидев, следователь сказал тете Бете: «Нет, это маленький, он в свидетели не годится». И отослал меня, так же как и всю остальную детвору.
Однако свидетелей против главбуха-антисемита оказалось достаточно. Хотя не все из семей эвакуированных евреев согласились пойти, и уж, конечно, не местный бухарский еврей с удачным ранением правой руки, но пошла узбечка-уборщица, старик-татарин, русская учительница, эвакуированная из Киева, и вдова профессора химии, кстати, природная немка, которую главбух тоже оскорбил, потому что для него все эвакуированные были евреями. Свидетелей оказалось достаточно, потому что колоритного главбуха в русской вышитой рубахе я больше никогда не видел. И вместо него вскоре в учреждении главным бухгалтером прислали узбека, примечательного разве что своей хромотой.
Однако спустя недолгое время и тетя Бетя с моей одноклассницей уехали из Намангана к своей сестре в Андижан. И я простился со своей первой любовью, имени которой, кстати, не помню, таковы причуды памяти. Хоть Андижан от Намангана недалеко, в той же Ферганской долине, и одноклассница обещала писать, но не написала, и я ее больше никогда не видел и даже о ней не слыхал. Если жива, то уж бабушка. Более полувека минуло. И теперь, когда минуло более полувека, одно неузнаваемо изменив, а другое оставив неизменно узнаваемым, вспомнилась эта смешная история, напоминающая сообщение «армянского радио»: «По сведениям армянского радио, в городе Намангане арестован антисемит». Радио я тогда слушал каждый день, не «армянское», а советское. Специально вставал утром и шел на городскую площадь. Надо сказать, что фантазер я уже и тогда был изощренный. Не только наяву, но и во сне. Может быть, под влиянием приключенческих книг и невостребованных потребностей. И вот снится: слушаю сводку Совинформбюро: «В течение минувших суток противник продолжал развивать наступление в районе Сталинграда. Все атаки противника отбиты с большими для него потерями. В боях в воздухе сбито более 40 самолетов, уничтожено более 50 танков. В районе города Красноводска уничтожен парашютный десант. В районе города Намангана Узбекской ССР арестован опасный антисемит, подрывающий великую дружбу народов СССР, гарантированную великой Сталинской Конституцией. На других участках фронта существенных изменений не произошло».
