Местных узбекских раскулаченных высылали в Сибирь, а сибирских или вологодских и прочих подобных — в Среднюю Азию. Однако по цепкой хватке кулацкой своей ухитрялись и здесь, на сухих глинах, завести допустимое законом хозяйство, которое бдительно охраняли. Идешь мимо прилавков с их соблазнами, ешь глазами сало, творог плюс молоко, а они глазами охраняют.
Глазами охраняют, а между собой говорят. Часто про евреев. Тот, говорят, — еврей, та, говорят, — еврейка.
А тот вроде бы не похож. А поймут, что услышали, так посмотрят прямо и усмехаются по-народному.
Или выскажутся еще более вызывающе, откровенно, остервенело, во всеуслышание в антисемитском направлении. Узбеки тоже случались, особенно молодые, однако не так зло, более весело.
Помню, на старика пальцем показывает, смеется: «Джигут. Джугут».
Я удивился, думаю, почему на старика «джигит» говорит. Оказывается не джигит, а джугут.
«Джугут» по узбекски — еврей.
Но никаких арестов, как сами понимаете, ни среди тех, ни среди других не производилось.
И вдруг такое происшествие — арест по обвинению в антисемитизме.
Кто же этот подвергшийся репрессиям антисемит? Недалеко от моего двора по улице Испарханской (название улицы почему-то запомнил. Наименование улиц более вещественно, чем имя личностное). Так вот, по улице Испарханской располагалось некое учреждение — Облстройводоканалхлопокмелиорация и т.д. в этом роде. Главный бухгалтер этого Облстрой и т.д. был личность колоритная. Я когда его видел, всегда смотрел вслед. Высокого роста, покатые литые плечи, облик величественный.
По сегодняшним своим понятиям, я бы сказал «рёмеркопф» — римская голова из учебника по латинской истории. И профиль — медальный или монетный. На древних монетах германских или славянских такие профили. Или господарь номер такой-то.
Притом что был уже человек, доживший до седин.
Лицо бритое, безбородое и безусое. Короткая стрижка на рёмеркопф, седая, серебристая. И одевался главбух необычно. Вокруг были узбекские халаты и тюбетейки или военный, полувоенный стиль — шинели, гимнастерки, пилотки, фуражки. А он носил белые, серые, розовые рубахи, вышитые русской гладью или петушками, а в холодное время — бекешу и шапку, которые Троекуров у Пушкина носил. Должность главного бухгалтера Облводканал и т.д. была, конечно, для него ссыльная. Был он из ссыльных, из лишенцев. Даже главный его контригрок — бухгалтер того же учреждения «тетя Бетя» — говорила, что главбух прежде занимал в столице высокую должность. Вообще был из какой-то «старорежимной аристократии», из помещиков и капиталистов. Рассказывала о главбухе тетя Бетя своей подруге, кажется, татарке из местных, наманганских. А я, придя в гости к своей однокласснице, это слышал.
