По данному признаку – собственность не для всех – послепетровская Россия может быть поставлена в один ряд с эксплуататорскими режимами не только Барбадоса, но и многих других стран Южной Америки, Африки и Юго-Восточной Азии.
Особенность российского рабства заключается в том, что оно не является феноменом, навязанным извне, а продиктовано логикой российского цивилизационного развития.
Порожденное в процессе мобилизации социума, необходимой для его выживания во времена Московии, рабство сначала служит хорошим подспорьем при Петре, когда оно облегчает задачу еще большей мобилизации, а после него оказывается просто наследием, помогающим существованию и процветанию правящего класса.
Петербургская цивилизация
Паразитическое (экстрактивное) государство, опирающееся на принудительную частную эксплуатацию, является одной из важнейших «новаций», отличающей петербургскую империю в послепетровский период от Московии. Связь с Московией тем не менее здесь очевидна, поскольку данная «новация» из нее органически вырастает. Прямым продолжением Московии являются православие как господствующая идеология и самодержавие как политическая система.
Однако после петровских реформ эти важнейшие «скрепы» помещаются в новую социально-культурную среду, выпадают из контекста цельности и гармонии, которые были характерны для Московии. Главный водораздел между нею и ее петербургской преемницей проходит по линии утраты целостности и перехода к расколу – между модернизированной элитой, образованной (либо полуобразованной) в европейском духе и основной массой населения, остающейся во власти традиционной крестьянской архаики.
Понятие «расколотая» применима к Петербургской цивилизации еще и потому, что этот фундаментальный раскол был не единственным. В дополнение к нему произошел еще и раскол внутри самой элиты, неизбежный по той причине, что «европеизация» носила крайне непоследовательный и противоречивый характер.
Проводя свои знаменитые реформы, Петр боролся не со всем наследием Московии, а только с его частью. Другую часть он укреплял. Он прорубал окно в культуру, военное дело и бюрократическую организацию Европы, что же касается окна в ее политическую организацию и экономическую систему, он замуровывал его не менее рьяно, чем московские цари, тщательно укрепляя самодержавие и крепостничество.
Один и тот же проект – строительство новой европейской столицы – Санкт-Петербурга – высветил обе стороны этого противоречия. С одной стороны, был ярко обозначен новый европейский вектор развития. С другой стороны, европейская столица строилась путем тотальной мобилизации бесправной крестьянской массы. В одном и том же (1702) году была выпущена первая в России газета и утверждена формула подписания прошений к царю «Вашего величества нижайший раб».
