.
Когда работают механизмы мобилизации, главным эксплуататором выступает не какой-либо класс, а само государство во главе с его лидером. Каждый из классов общества при этом является по-своему эксплуатируемым, хотя и в разных формах и при различных размерах присвоения прибавочного продукта.
Однако, как уже отмечалось выше, продолжительность периода мобилизации не может быть слишком долгой: никакой социум не в состоянии выдерживать чрезмерно долгого напряжения сил. В какой-то момент узда государственного контроля ослабевает, от чего одни социальные группы выигрывают, а другие проигрывают.
Те из них, которые находятся в более сильной позиции, прибирают к рукам механизмы извлечения («экстракции») прибавочного продукта, сформированные в период мобилизации, и именно таким образом становятся эксплуататорами.
Подобной ситуации можно избежать только в том случае, когда в ходе мобилизации заимствуются институты, названные выше инклюзивными. Благодаря им в процесс принятия решений включаются все группы населения либо какая-то их критическая масса. «Слабые» становятся сильнее и не дают «сильным» присвоить столько власти, сколько необходимо для удержания под их контролем процесс присвоения совокупного общественного продукта.
Петровские реформы почти совсем не предполагали заимствование из Европы инклюзивных институтов, а значит, и тех «двигателей прогресса», которые были связаны с зонами автономии (см. выше). По сути, главным двигателем этих реформ был только сам Петр. По этой причине после его смерти реформы остановились, и начался долгий застой. Застой приводит к тому, что экстрактивные институты государства, которые раньше работали на достижение «рывка развития», начинают применяться, в первую очередь, с целью присвоения прибавочного продукта правящей элитой, в результате чего она во многом утрачивает свое значение для решения национальных задач и становится паразитической.
Именно это и произошло после смерти Петра. В отношениях государства к различным сословиям наметился явный дисбаланс пристрастий в пользу дворянства. Если раньше крепостное право было не только инструментом эксплуатации, но и мобилизационным институтом, необходимым для выживания и экстенсивного развития государства, то после Петра эта задача утратила приоритетность, а эксплуатация крестьян помещиками стала его основной функцией.
Идеология «общего блага» была забыта, уступив место установке на достижение блага только одной дворянской элитой. Если ранее состояние закрепощения крестьян можно было трактовать и оправдывать как продиктованное «государственной нуждой» мобилизации, то теперь оказывалось, что оно сохраняется исключительно с целью обслуживания «демобилизованного» дворянства – единственного и отдельно взятого сословия, которому государством было решено вручить гражданское общество, местное самоуправление и все остальные подарки Просвещения.
