Сама не пробовала ещё.
Блин, я вообще по сравнению с ним монашка. И главное, ему всегда все можно было, а мне нет. Никакого адреналина, никакой самостоятельности, все всегда согласовано с папой.
Даже в голове не укладывается, что отец разрешил мне приехать в столицу, видимо, мама смогла уговорить его, ведь она была всеми руками за.
Верчу головой в разные стороны, разглядывая местность, но вскоре мне надоедает, и я переключаю внимание на Артёма, он словно и не замечает меня, ведёт машину и переписывается с кем-то в телефоне, ухмыляется.
— Может, включишь музыку? — спрашиваю, потому что становится скучно, а свой телефон я засунула в рюкзак, что был сзади. — Артём?
Он так увлечён, что не хочет со мной разговаривать?
— Тебе не нравится рок, — отвечает он, мельком взглянув на меня.
— Не думала, что ты помнишь.
Да, я больше по спокойной музыке, наши вкусы здесь точно не сходятся, вообще они у нас разные во всем.
— Я что, похож на маразматика?
— Нет, — качаю головой, чувствуя неловкость. — Давай тогда послушаем радио?
Ситуация немного накаляется, и с каждой секундой мне становится все теснее в этой огромной машине. Он давит. Его это хмурое, недовольное выражение лица, то, как он стучит пальцами по рулю, словно мое нахождение здесь ему мешает.
Скорее всего, так оно и есть.
— Ещё бы я слушал сраную, ванильную попсу.
Он протягивает руку, на которой я могу рассмотреть узор татуировки в том месте, где у него были шрамы, если приглядеться, они все ещё видны. Откуда они взялись, не знаю, я никогда у него не спрашивала, поэтому могу только догадываться.
Парень включает свою музыку, причем, так громко, что долбит по ушам, которые хочется закрыть.
Какой же он невыносимый, специально это делает. Решаю сделать ему назло и делаю значительно тише, отчего он недовольно вздыхает и напрягается, сжимает руль.
— А нам долго ехать? — спрашиваю, отведя от него глаза. — Мне тут нравится. Может, ты расскажешь, как здесь все устроено и…
Артём резко сворачивает, отчего я вцепляюсь руками за кресло, встает на крайнюю правую полосу и включает аварийку.
Поворачивается ко мне, и я понимаю, что сейчас он крайне раздражён.
— Что ты…
— Лиз, останови свой словесный понос, — перебивает меня. — Я хочу донести до тебя кое-что очень важное.
Почему он так странно на меня смотрит, словно я совершила что-то по истине ужасное, почему его брови хмурятся все сильнее, в тот момент, когда он придирчиво осматривает мое лицо, проходится ниже, не упуская ни одну деталь.
