— Танаквиль, Танаквиль, безрассудная хозяйка! Твой пир был прекрасен, но вино с мятой опасно, а еще больше, чем картины на дне кубков, нас возбуждают нагие девушки. Не искушай нас, потому что мы дали клятву, что не будем насиловать женщин этого города.
Танаквиль с завистью посмотрела на трех красавиц, глубоко вздохнула и ответила:
— Если вы к ним прикоснетесь, это не будет ни насилием, ни нарушением клятвы. Девушки, стоящие теперь перед вами, очень низкого происхождения, поэтому им позволено получать подарки от мужчин, которым они понравятся. Главное — следить за тем, чтобы это не вошло у них в привычку. Таким образом они смогут собрать себе лучшее приданое, чем если бы они занимались какой-либо другой работой, и выйти потом замуж за моряка или торговца, ремесленника или крестьянина, ибо никто не видит в этом ничего плохого.
Тут вмешался Микон:
— В каждой стране свои обычаи. В Лидии многие поступают так же, как в Гимере, а в Вавилоне любая девушка, которая намерена выйти замуж, должна вначале принести в храме в жертву свою невинность. Скиф, желающий оказать уважение гостю, непременно приводит к тому на ложе свою собственную жену. Почему же мы должны пренебречь обычаями Гимеры? Это было бы невежливо по отношению к городу, давшему нам приют.
Девушки подбежали к нам, обняли и поцеловали. Но Дориэй резко высвободился из горячих объятий, сел на край ложа и сказал:
— Клянусь петухом на плече Геракла, я слишком ценю свое вожделение, чтобы прикоснуться к девушке низкого происхождения! Мне это не позволяет чувство собственного достоинства, хотя я, разумеется, все равно подарю ей подарок, которого она ждет.
Микон отлил на пол немного вина, крепко обнял девушку, которая подала ему кубок, и заявил:
— Это тяжкое преступление — нарушать законы гостеприимства. Время убегает от меня семимильными шагами. Когда я служил Афродите из Акр, я думал, что никогда уже не захочу посмотреть на смертную женщину. Но я, как выяснилось, ошибался, потому что Афродита открыла мне глаза на красоту и заставила полюбить наслаждения.
Он взял девушку на руки и унес ее в глубь сада. Танаквиль вздохнула и велела зажечь лампы, однако Дориэй остановил ее, говоря:
— Нет-нет, не зажигай ламп, Танаквиль. Полумрак больше подходит к твоему лицу и смягчает его горделивые черты. Блестящие глаза и орлиный нос выдают твое происхождение. Танаквиль, подтверди, что ты происходишь из знатного рода!
Я заметил, что Дориэй был куда пьянее, чем я предполагал, и попытался его урезонить, сказав:
