В соседних домах горел свет, но никого не было видно.
И меня никто не видит, - подумала она.
Дом Брукхерстов выглядел мрачно. Сорняки перед домом шевелились и потрескивали на ветру. Одно из передних окон было разбито, на отражающем блеск стекле чернело звездой отверстие.
Должно быть, я спятила, - подумала Джиллиан. - Я туда не пойду.
Она прошла мимо кривых ворот и пошла дальше, чувствуя, как страх уходит.
Я просто вернусь домой и забуду об этом. Никто никогда не узнает. Это была глупая идея.
Вместо облегчения Джиллиан почувствовала разочарование.
Что самое худшее может случиться, если я все-таки войду внутрь? - спросила она себя. – Меня могут схватить полицейские. Пробраться в заброшенный дом - не такое уж большое преступление. Они бы отвезли меня домой. Мне пришлось бы объясняться, но с мамой и папой проблем не будет. Они подумают, что это был странный поступок, но...
Что на самом деле самое плохое, что может случиться?
Ради бога, я не собираюсь встречаться с призраком Мейбл.
Самое худшее, наконец решила она, было бы прокрасться внутрь и попасть в лапы какого-нибудь подонка или извращенца. В таком заброшенном, захудалом месте, как это, мог остановиться кто угодно.
Ее снова охватил страх. На этот раз Джиллиан поняла, что отчасти это было возбуждение.
Просто смотри под ноги, - подумала она, - и убирайся к черту, если увидишь хоть какой-нибудь признак того, что это место занято.
Джиллиан уже дошла до угла квартала. Потом вернулась назад. По пути к дому Брукхерстов она наблюдала за соседними домами. Большинство штор в освещенных окнах были закрыты. Возможно, кто-то выглядывает из темного окна, но она готова была рискнуть. Если ее схватят полицейские, очень плохо, но что с того? Немного смущения. Она смогла бы это пережить.
Джиллиан распахнула калитку и побежала через сорняки к дому. Забежав за угол, она прислонилась к стене и попыталась успокоиться. Несколько мгновений ей не хватало воздуха. Это показалось Джиллиан странным. Она была в хорошей форме, пробежка на такое короткое расстояние не должна была ее утомить. Должно быть, это нервы.
Вскоре ей стало легче дышать, но сердце продолжало бешено колотиться. Хотя ей больше не было холодно, внутри все дрожало. Она заметила покалывание в груди и горле - странное сочетание боли и удовольствия, которое почему-то ассоциировалось у нее со скольжением вниз по неровному склону. По коже поползли мурашки. Ее соски были твердыми и чувствительными к каждому прикосновению развевающейся рубашки. Внутренний шов обтягивающих джинсов давил на нее, как палец. Джинсовая ткань была влажной.
