Вдруг толпа резко всколыхнулась и стала втягиваться в узкую (одна из двух створок закрыта наглухо) заветную дверь. Пустили. Казалось, что в полузабитый слив раковины потихоньку просачивается вода. Не сильно спеша, но и не зевая, Геннадий Михайлович вместе со всеми проник внутрь. К окошку справа уже выстроилась очередь. Быстренько установив номер девятый, он под завистливыми взглядами арьергарда занял свое законно добытое место. Двигались на удивление быстро. Несколько минут, и Геннадий Михайлович достиг вожделенного окошка.
– Мне, пожалуйста, в тридцать четвертной и еще, если можно, к окулисту – заискивающе обратился он к суровой женщине в белом.
– Регистрацию! – неподкупно потребовала та.
– Вот, пожалуйста, – Геннадий Михайлович протянул в окно потрепанную медкнижку.
Убедившись, что перед ним не самозванец, а настоящий военный пенсионар («Может, уже на лоб какую печать придумать, что ли?» – хмыкнул про себя отставной подполковник), суровая дама выбрала из скудной кучки маленьких квадратных листков перед собой один и вложила его в книжку.
– Тридцать четвертый – на восемь тридцать. Окулиста нет, не будет до середины марта. Всё? Следующий!
Геннадий Михайлович поблагодарил, отошел, освобождая место следующему.
– Мне к девяносто седьмой! – попросил тот.
– В девяносто седьмой нет! Было два номерка, уже все выдала!
– Но как же..? А что ж делать, у меня анализы…
– Не знаю. Приходите завтра, может, успеете. Следующий!
Следующий тоже отошел с недовольным лицом. И ему сегодня не повезло.
Геннадий Михайлович вздохнул. Ну, он хоть куда-то попал. А за окулистом придётся охотиться в марте. К нему, кстати, талончики тоже дефицит, навроде копчёной колбасы в Советском Союзе. Тогда, правда, к врачам свободно попадали… Вон, в конце очереди уж затеяли спор, что лучшее – сегодняшняя доступная колбаса или тогдашние врачи, которых хватало на всех.
Да ладно. Он подобных споров не любил. Спорщикам тогда врачи не особо нужны были. А сейчас большинству колбаса без надобности, болячки не позволяют. Вердикт они, конечно вынесут стандартный: начальство виновато. И самое низкое, и самое высокое, на которое заглядывать-то страшно. Он усмехнулся, спохватился. Сколько там, на часах? Ого, уже восемь пятнадцать. Геннадий Михайлович заспешил в гардероб, сжимая в руках медкнижку с заветным талончиком.
Военная поликлиника Черноморского флота начала свою работу.
