– Слышь, Соловей, спички есть? Ну пошли, я угощаю, – Роман потряс пачкой присланной из дома «Явы».
Спертый воздух вновь затуманил прояснившиеся было мозги.
– О, Соловей, гляди! – заржал Заяц. – Это че за чучело на баночке стоит?!
И впрямь чучело, пронеслось в голове у Соловьева. На пятачке дневального («на баночке») стоял высокий, нескладный и такой худой матрос, что казалось удивительным, как он не переламывается в талии, туго затянутой ремнем с болтавшимся штык-ножом. На коротко стриженой круглой голове почти до ушей просела явно великоватая пилотка. Роба была размера на два больше чем нужно, при этом еще и короткой. Штаны едва прикрывали лодыжки. Довершали картину огромные, «сорок последнего размера», растоптанные кирзовые ботинки, называемые на флоте «гадами».
– Ты кто? – подошел к дневальному Боркас. – Фамилия?!
– В-вайс, – чуть заикнулся дневальный.
– Как?!
– Вайс!
– О, че ганс, что ли, немчура? – почему-то Женьке показалось очень забавным, что дневальный имеет необычную, немецкую фамилию.
– Нет… да… предки из немцев. Поволжских, – пробормотал дневальный, стараясь не смотреть на пьяных.
– Немец! – заржал хлеборез, – А ну, шпрехни че-нить по-вашему?
– Я не знаю… немецкого, – испуганно прошептал Вайс.
– Ну да! Может, брешешь? – прищурился Заяц.
– Эй! – прикрикнул выглянувший в коридор дежурный Пономарев, – мужики, ну-ка отстали от пацана. Курите и спать, быстро!
– Все-все, идем, – Соловьев было отвернулся от дневального, но за спиной глупо хихикнул Заяц:
– Слышь, немец, а ну кричи «Хай Гитлер»!
– Нет, – помотал головой Вайс.
– Ты че, душара?! Тебя годок просит, а ты – нет?! – возмутился только и ждавший повода хлеборез. – Ты слышишь, Женек, че он нам тут втирает? А ну быстро, морда немецкая, «Хай Гитлер» гавкни!
– Нет! – Дневальный покраснел так, что на глазах выступили слезы.
– Кричи, фашист! Соловей, слышал? Нас тут вообще не уважают! – распинался Заяц.
Дневальный совсем тихо проскулил: «Отстаньте…»
– Че-го? – не расслышал Роман. – Э, да ты что, нас послал?! Женек, ты слышал, он тебя послал!
Соловьев повернулся и подошел к дневальному. Откуда-то изнутри внезапно поднялась пьяная злость, багровая туча заклубилась перед глазами.
– Кричи, сволочь, – прошептал побелевшими губами. – Не будешь?!
Дневальный замотал головой.
– Ахх ты! Раз-два-три!
Соловьев нанес три коротких сильных удара в живот: правой-левой-правой! Вайс как-то смешно пискнул, но устоял. Глаза у него стали совсем мокрыми, челюсть затряслась.
