Вот.
Итак, Саня обвел внимательным взглядом окна – мух не наблюдалось – и отложил в сторону самопальную мухобойку, прут с прикрученной проволокой резиновой нашлепкой. Данные с постов получены, в журнал занесены, обстановка на стенде откорректирована. Оперативный, похвалив Саню за старание, убыл в ларек за сигаретами, наказав помощнику бдить.
Бдить сидя с закрытыми глазами было удобно. Вот уже в мечтах показались дембель, мама с папой и собака Лямбда…
Из–под стала резко и с надрывам засвистела «Береза». Санек немедленно отложил мечты, схватил карандаш и бумагу. «Внимание!» – произнес потусторонний голос – «Трубач! Сигнал…»
Помощник, превратившись в одно большое ухо, записывал, одновременно беспокойно поглядывая на дверь – опера все не было, а промедление с докладом по сигналу грозило нешуточным взысканием. Матрос же «наверх» докладывать не может, не положено!
«Береза» закончила выступление и притихла. Сигнал записан. Оперативного не видать. Распахнув дверь в коридор, Саня крикнул помощнику дежурного по штабу, матросику на полгода службы помладше:
– Быстро! Беги в чипок, найди оперативного и скажи – «Трубач» прошёл! Бегом!
Помдеж, проникшись, рванул пулей. Еще через пару минут на КП ввалился ржущий во весь голос оперативный.
Молодой матрос, выскочив из штаба, немедленно приметил в курилке группу офицеров, среди которых был и опер. Подбежав, морячок принял строевую стойку, приложил ладонь к уху и (все как учили) громко доложил:
– Товарищ капитан-лейтенант! К вам на командный пункт трубач пришёл!
– Хорошо, что не Борис Моисеев… – заметил в наступившей тишине кто-то. Взрыв хохота сорвал птиц с близлежащих деревьев и подтолкнул в спину уже бегущего оперативного.
Доклад по сигналу прошел своевременно.
Картина маслом или ТЫКВА
Конечно, так говорить не следовало. То есть я считаю, что даже если ты Коля Майский, подполковник и командир части, то все равно – прежде чем чего-то сказать, ты должен подумать. И не столько о том, что ты скажешь, сколько о том кому и как ты это скажешь. Потому что иначе может выйти полная чепуха.
Но по порядку. Колю Майского (он же подполковник Майский Николай Алексеевич) у нас ещё зовут «Майским громом», втихаря, разумеется. Почему? Во-первых, за способность в минуты душевного надрыва рявкнуть так, что впечатлительные матросы-первогодки и мнительные лейтенанты прямиком уходят в нокдаун, во-вторых, за быструю отходчивость (только что грохотало, а уже тишь да благодать), и, в-третьих, в соответствии с фамилией. Внешностью Коля обладает монументальной, под стать голосу: рост 185, шесть пудов тренированных мышц, крепкий лоб и нижняя челюсть, при взгляде на которую подавился бы от зависти своим чуингамом самый матерый американский бейсболист.
