Нас окатили ледяной водой, смывая кровь и приводя в чувство. Зря я не настоял на защитных костюмах, пусть и самых тонких Они хотя бы от холода спасли. А курсантская форма, и так уже превратившаяся за эти часы в тряпьё, промокла насквозь и ещё больше усиливала холод, стоявший в этом подвале.
– У нас сейчас зима… – еле слышно прошептал Эл, прислонившись ко мне и Лёшке; мы нашли сухой уголок и, стараясь согреться, сидели спиной друг к другу.
– Где? – уточнил Лёшка, как всегда, более активный и оптимистичный, чем я.
– На Помоне. Мы в средних широтах живём, ну, моя семья. Сейчас у нас снег идёт, красиво.
– И так холодно. – Я старался не дрожать. – Не надо о зиме.
– Ты говорил, что ты с Тефиды? – Эл не умолкал. – А там как? Тепло?
– Смотря где. – Я вспомнил серое низкое небо над скалистым островом, точки рыбацких шхун у горизонта. – Мы тоже на севере живём, как наши предки на Земле.
– Предки? – Эл чуть сдвинулся, чтобы увидеть в полутьме моё лицо. – А кто они были? Мои – русские и итальянцы, говорят, кто-то вообще из древних параллельщиков. Но я не проверял. А твои?
– Норвеги. – Я через силу улыбнулся. – Я – потомок древних викингов. Но последние лет триста мы – «рыбьи пастухи». Я первый из семьи в космос ушёл Правда, мой отец тоже навигатор, но на рыболовной шхуне.
– А ты, Лёш? – Эл то ли успокаивал себя, то ли хотел хоть немного отвлечь нас. – Ты откуда? С Земли?
– С Марса. – Лёшка привалился к моему плечу. – Говорят, мои предки из той колонии, где Дети Марфы восстали.
– Серьёзно? – Эл дёрнулся и тут же тихо застонал от боли. – Значит, наши с тобой предки могли знать друг друга. Мой пра-пра как раз в тех событиях участвовал.
– Я знаю. – Лёшка сказал это очень тихо. – Дай поспать, и так сил нет.
Уже проваливаясь в забытьё, я почувствовал, как Эл шевелит рукой, проверяя с кома состояние контейнеров. И дались они ему, в такой-то ситуации.
***
Следующие несколько дней были похожи один на другой. Допросы, побои, презрительно бросавшиеся нам, словно скоту, сухари место нормальной еды, всё более выматывающий холод подвала .И, что доставало меня больше всего, непонятное поведение Эла, то болтавшего о каких-то глупостях вроде катания на лыжах в детстве («А ты, Ханс, тоже катался? Нет? А как тогда вы играли? А ты, Лёш?»), то со страдальческим лицом перепроверявшего показания с контейнеров: «Запаса энергии только на месяц хватит, а потом они погибнут». Мне так и хотелось оборвать его: «Туда им и дорога!» Казалось, побои его волнуют меньше, чем какие-то дурацкие холодильники.
