Скорая прибыла через полтора часа. За это время в доме был наведен более-менее порядок, и вовсю топилась печка. Детей помыли и накормили овсяной кашей. Врач, молодая некрасивая женщина, устало сделала укол Вите, осмотрела Кристину.
– Это она вчера с крыльца упала! – спокойно объяснила Оля синяки дочери. – Кожа нежная, сразу напухла!
Врач покачала головой, посоветовала таблетки и мазь. А Наташа стояла, прислонившись к косяку двери, и страдала от явного равнодушия пожилой женщины. Ведь прекрасно понимает, откуда эти синяки. Но молчит и кивает на слова пахнувшей перегаром вперемешку с дезодорантом молодой матери.
– Маленькие дети – они такие! Постоянно куда-то лезут или бегут. Не слушаются. Но вам я советую показаться педиатру. Выпишу направление!
Оля соглашалась, но Наташа понимала, что никуда она не поедет. У нее еще оставалась надежда поговорить с сестрой, когда они останутся одни. Но разговор не получился. Как только скорая уехала, Оля снова улеглась на кровать.
– Вы на такси поедете? – лениво поинтересовалась она. – Их вещи собери, пожалуйста, сама, у меня голова что-то болит. Это точно уже грипп!
Наташа, возмущенная еще больше, вышла на улицу, чтобы позвонить в такси. Здесь столкнулась с соседкой, которая вышла посмотреть, к кому приехала скорая помощь. И она рассказала Наташе о том, что дети все время одни, за Олей с вечера приезжает машина с чужим мужчиной. Она возвращается лишь под утро. Постоянно слышны матерные крики и плач девочки.
– А где мама? – задыхаясь от ужаса, спросила Наташа.
– Так она пьет третий день. У Ивановых, первый дом от поворота. Там самогонку гонят.
Это был ужасный день, который никак не хотел кончаться. У соседки удалось взять таблетки для Вити. Кристина плакала, не подпуская к себе, но стоило ей услышать голос Оли из соседней комнаты, как она в страхе замирала. Невыразимый ужас и отчаяние выбили Наташу из колеи. Ей хотелось убежать, разрыдаться. Но чувство жалости и долга заставляли одевать в теплые вещи упирающуюся, визжащую Кристину. Наташа так разнервничалась, что сама готова была ударить девочку, лишь бы она замолчала. Паника холодной силой сдавила сердце. А вдруг девочка сошла с ума, или у нее серьезное сотрясение мозга? Тут же решила, что обязательно покажет ребенка педиатру, как советовала доктор со скорой помощи.
– Что они сделали с тобой? – шептала она, глотая горькие слезы. – Почему ты меня больше не любишь?
Оля спала, храпя на весь дом. Она проснулась в пять часов вечера и удивилась, что сестра еще не уехала. А у Наташи дрожали руки. Она сжимала их в кулаки, пытаясь унять дрожь, собрала вещи детей в большую сумку, туда же запихала пакеты с подарками, которые валялись у входа никому не нужные. Градус ненависти повысился до высшей отметки и сломал Наташину надежду. Она задумалась о том, что теперь здесь все по-другому. Отец ушел от матери, та стала пить и уходить в запой на несколько дней, а Оля… Здесь приходилось делать паузу, чтобы собраться с мыслями. Оля спит с разными мужчинами, которые приезжают за ней по вечерам. Моральный облик она потеряла, очередь – за человеческим. Да и здесь не будет задержек.
