Однажды Оля приехала в гости. На ней были розовые лосины и вытянутая футболка. Наташа поразилась тому, как располнела сестра. Она уселась за маленький чистый столик на кухне и закурила. Наташа тут же возмутилась и отобрала сигареты. Кристина спала в комнате. Но на Олю это не произвело никакого впечатления.
– Подумаешь! Не расти ее неженкой. А то не будет знать, что жизнь не один сплошной праздник, а еще бывает жестока.
– Она же маленькая совсем!
Оля повздыхала, но было видно, что этот вопрос волнует ее меньше всего. Она заговорила о том, что, возможно, совершила ошибку, подав на развод с мужем. Он так любил Кристину. Если бы можно повернуть время вспять. Не нужно было рвать письмо из Академии, а ехать сразу же после школы. Теперь невозможно себя заставить учиться, да и забыла она все. А без образования хорошей работы не найти. Наташа не знала, что ответить на это. Она разогрела ужин и стала накрывать на стол.
– Выпить ничего нет?
– В смысле?
– Ну, бутылочки вина? За встречу.
Наташа отвернулась, не ответила. Ее прямая спина говорила о раздражении. И Оля снова вздохнула.
– Ты так изменилась, Наташка. Правильная стала. Что я такого сказала?
– Да ничего.
Наташа обернулась, присела за стол. Ей не хотелось ссориться, не хотелось говорить о том, что изменилась именно Оля. А та снова заговорила о чем-то близком ей, и стало понятно, что это какие-то обрывки мыслей о Бондареве. Она задавалась вопросом, почему ее не было рядом, когда он переходил эту чертову улицу. Уж она бы спасла его, а если нужно, то до смерти избила бы того пьяницу, которого даже не посадили! И Володя остался бы прежним, любимым. Слова походили на заболевание, сильно нарушая равновесие Наташи. Но она молчала, слушая этот печальный монолог. Он сейчас калека, почти слепой и хромой, с изуродованным лицом. Как страдала все это время Оля, никому не известно! Она жаловалась и все-таки снова прикурила сигарету. На этот раз Наташа просто открыла окно и подставила ей блюдце вместо пепельницы. Она знала, что все давно вышло из-под контроля. Нерастраченная любовь к Бондареву бушевала в душе черной бурей, принося очередные необратимые разрушения. От этого плодились и размножались ядовитые бактерии ненависти к окружающим. От этого необъяснимые поступки.
– Я не могу находиться дома, понимаешь? Эта наша с тобой комната, старое кресло, письменный стол, книги… Все – старая рухлядь. А ведь когда-то я была там счастлива! А сейчас понимаю – это не мой мир.
