Шуру тоже переодели, Игнат заранее озвучил желание, чтобы на гражданской церемонии невеста была в обычном наряде: пусть хоть в шортах явится, только не в повойнике – уж там-то представление устраивать ни к чему. Родительское благословение получено, чин брачного молитвословия совершён, традиции, обычаи соблюдены, родственники с двух сторон уважены, можно и о молодожёнах подумать.
Шорты Шура проигнорировала. На ней было светло-зеленое платье из полупрозрачного шифона до середины икр, с длинным рукавами, заканчивающимися тонкими рюшами на резинке. Нижний слой платья в виде сорочки скрывал тело от груди до колен. Короткая фата, закреплённая на том, что сейчас называют кокошником – Шурино творение, – и лодочки на высоком каблуке. В ушах красовались подаренные Игнатом серьги, на среднем пальце кольцо в комплекте.
Скромный образ, который буквально вышиб Игнату мозги, и если бы не толпа зевак и необходимость получить заветное свидетельство о браке, затолкал бы невесту в автомобиль и умчался выполнять супружеский долг на белых простынях домика для новобрачных.
Он честно намеревался после слов: «Жених может поцеловать невесту» чинно притронуться к губам невесты, только губы сами накрыли жадным, коротким поцелуем, встретив лишь судорожный вздох в ответ.
Празднование, несмотря на запрет скверны*, проводили в банкетном зале на знакомой базе отдыха. Столы ломились от угощений. Детей развлекали аниматоры, молодёжь отделилась от тех, кто постарше, и отправилась в беседки – у неё свой праздник.
Отец довольно поглядывал на образумившегося сына, мать то и дело вытирала слёзы, двойняшки с Машей время от времени прибегали посмотреть на жениха с невестой, восторженно визжали, глупо хихикали и снова отправлялись по своим надобностям. На базе хватало развлечений, сидеть с взрослыми, чинно поедая салаты и горячее, желания у них не возникало. Сёстры Шуры с семьями стола не покидали, быстро нашли общий язык с Калугиными, делились воспоминаниями, впечатлениями, номерами телефонов – всё-таки теперь родня.
Александр Ермолин в наглаженной белой рубашке устроился поодаль ото всех, в самом углу стола. Ел то, что можно взять рукой – отварной картофель, мясные, сырные нарезки, – посуду банкетного зала отодвинул, ограничился расправленной салфеткой, к алкоголю не притрагивался.
Братья же Калугины веселились вовсю, то и дело выкрикивая: «Горько!», тогда Игнату приходилось вставать, целовать невесту в губы, чувствуя всё тот же вздох и ноль отзыва.
