Всё вместе это привело в одну-единственную точку – пятачок в благоустроенной кухне Калугина Игната, где стояла Шура.
– Что сказал тебе наставник? – уточнил Игнат, выслушав сбивчивую речь.
Не следовало задавать этот вопрос и отвечать на него не нужно, исповедь – таинство сокровенное для верующего человека. Игнат помнил свой формальный подход к происходящему накануне свадьбы: отбарабанил примерный список прегрешений, который имелся у любого взрослого мужика, кинул в конце «каюсь», получил такой же формальный ответ и был таков. Маскарад, а не таинство – бесцельное действо для всех участников.
– Велел молиться ночь перед чином брачного молитвословия и покаяться мужу.
– Молилась?
Шура послушно кивнула.
– Каяться не стала… – Игнат старался не улыбаться.
Бардак в ежиной голове заслуживал отдельного внимания, разбора по полочкам. Ужас, который Шура испытала с несчастным Дружининым, скорее связан не с насилием, а с возникшим в процессе ассоциативным рядом: мужчина – блуд – грех – наказание. И этот гремучий коктейль из противоречивых, неясных эмоций прилетел прямо в супружескую постель Игната, в виде отказа от банальной миссионерской позиции: блуд – грех – наказание.
Шура покачала головой из стороны в сторону.
– Покаяние – на греческом «метанойя», переводится, как сожаление, раскаяние. Тебе не в чем каяться, тем более передо мной. Ты ни в чём не виновата, – спокойно произнёс Игнат и повторил по слогам: – Не вино-вата.
Шура недоверчиво посмотрела на мужа.
– И что мне с тобой делать, ёж? – улыбнувшись, спросил тот, конечно, не ожидая ответа от Шуры. Что она могла ответить?..
– Ёж? – уставилась в ответ на Игната Шура. – Ёж? Почему ёж?
– Нравятся мне твои кудряшки, – широко улыбнулся он, притянул к себе Шуру, игнорируя лёгкое сопротивление. Поставил перед собой, провёл ладонью по торчащим волоскам у линии лба. – Жутко нравятся.
В итоге Шура выдвинула предложение самой отвезти ключи и договор Любе. Игнату идея абсолютно не понравилась. Вряд ли от того, что она встретится нос к носу с воображаемой соперницей, станет легче. Лишний стресс, не более. Только зря накрутит себя, навертит в ежиной голове такой сценарий, что лучшие режиссёры мирового кинематографа выстроятся в очередь за эксклюзивными правами.
После небольшого спора согласился. Вероятно, посмотреть в лицо своему, если не страху, то неприятию, ревности – полезно. Шура – не маленький ребёнок. В чём-то она совершенно наивна, где-то, наоборот, не по годам умна.
