— А пленных они поедают на месте, — добавил Ревяко. — Представляете, Ростислав, зрелище? Жаль, Каппель не догадался вооружить вас осиновыми колами!
— Что за ерунда! — не принял шутки Арцеулов. — Такой полк у краснопузых действительно есть… Но причем тут упыри! Там и без пейзанской мистики было невесело!
— А упыри при том, что драпанули господа служивые, как зайцы, а после придумали сказочку, чтобы оправдаться, — предположил полковник Ревяко. — Пойди проверь! Морды у краснопузых багровые от спирта, взгляд, само собой, мутный… Ну а об остальном — не у Фрунзе же спрашивать!
— Я слыхал про этот полк, — заговорил немного погодя Любшин. — Туда, как говорят, направляют лучших красноармейцев из всех частей, а потом посылают на самые опасные места.
— Я тоже слыхал, — вспомнил Ростислав. — И впрямь тогда, на Белой, болтали, будто красных пули не берут, но мало ли чего болтают…
— Пули-то их берут, — согласился полковник. — Но вот что любопытно, Ростислав Александрович… Вы не задумывались, каким образом красные умудряются побеждать? Нет, я не про общую, так сказать, политику! Тут и они, и мы наделали глупостей приблизительно одинаково. И не замысел операций — тут тоже «обое рябое»… Я про их умение побеждать в нужный момент в нужном месте, выигрывать, так сказать, ключевые операции! Вы обратили внимание? Как раз к решающему бою у них и войска дисциплинированные, и население поддерживает, и наши чудо-богатыри, как на грех, в зайцев превращаются…
— А это из-за упырей, — вставил Ревяко. — У них упыри одностороннего действия. Своих вдохновляют, а на наших ужас наводят.
— Может быть, — спокойно отреагировал полковник. — А может, все несколько проще… И одновременно — сложнее. Один мой хороший приятель предположил, что у красных есть нечто вроде психического оружия.
— Лучи смерти, — с пафосом заметил Ревяко. — Пещера Лейхтвейса и человек-невидимка!
— Принцип Оккама, — пожал плечами Любшин. — Самое простое объяснение может оказаться самым верным. Технически это, конечно, сложно… Хотя, господа, кто его знает? Об этом говаривали еще до войны.
— Не думаю, господин полковник, — недоверчиво заметил Арцеулов. — По-моему, вся беда в том, что наша мобилизованная сволочь разбегается при первой же опасности. Если позади каждой роты поставить по пулеметчику — то поверьте мне, красным никакие упыри не помогли бы…
С этим не спорили. Вскоре полковник Любшин распрощался, прихватив с собой и безымянного капитана, который так и не успел в полной мере очухаться. Арцеулов еще раз вспомнил все виденное и слышанное этой ночью, пожал плечами и крепко уснул.
