- Чего я хочу, дядя, - сказал я, мой голос все еще был чистым, высоким тоном мальчика, который еще не достиг половой зрелости. - Это месть.
Я открыл глаза и медленно выдохнул, позволяя воспоминаниям овладеть мной. Это был момент, когда я нашел свою цель, и я повторял ее каждый день в течение четырнадцати лет.
Мне пришлось посещать терапевта в течение нескольких лет после смерти моей семьи. На самом деле, больше одного, потому что никто не вторгался, и мой дядя продолжал заменять их в надежде, что один из них останется. Они никогда этого не делали.
Но все они говорили мне одно и то же , что мое навязчивое внимание к прошлому будет препятствовать процессу моего исцеления и что мне нужно направить свою энергию на другие, более конструктивные занятия. Одни советовали заняться искусством, другие — спортом.
Я предложил им засунуть свои предложения себе в задницу.
Терапевты не поняли. Я не хотел лечиться. Я хотел гореть. Я хотел истекать кровью. Я хотел почувствовать каждую жгучую боль.
И вскоре человек, ответственный за эту боль, тоже почувствует ее. В тысячу раз больше.
Ава
ОПЕРАЦИЯ ЭМОЦИЯ: ФАЗА ПЕЧАЛИ
Я пришла вооруженная для битвы.
Я нанесла макияж, расчесала волосы и надела свой любимый белый хлопковый сарафан с желтыми маргаритками по низу. Он был и красивым, и удобным, и демонстрировал достаточное декольте, чтобы заинтриговать. Лиаму оно нравилось. Всякий раз, когда я надевала его, мы оказывались у него дома, и мое платье оказывалось на полу.
Я подумывала выбросить этот наряд после того, как мы расстались, потому что ему оно очень нравилось, но потом передумала. Я не позволю ему портить для меня хорошие вещи, будь то платье или мятное шоколадное мороженое, которое он покупал мне, когда у меня были месячные.
Я решила, что выглядеть хорошо не помешает, если я претендую на внеплановый вечерний киносеанс с Алексом.
Я не могла придумать ни одной хорошей идеи, как заставить его грустить, не будучи полной стервой, поэтому я выбрала нейтральный вариант - грустные фильмы. Они действовали на всех. Да, даже на мужчин.
Однажды я видела, как Джош плакал в конце "Титаника", хотя он утверждал, что это была аллергия, и грозился сбросить мою камеру с вершины монумента Вашингтона, если я кому-нибудь расскажу.
Да, точно. Прошло десять лет, а он все еще не мог заткнуться о том, что на двери было место для Джека. Я была с ним согласна, но это не означало, что я не могла над ним посмеяться.
