В колонии Леднева ждала новость: Лена Агеева набросилась на Каткову с кулаками. Драку быстро разняли. Лена водворена в изолятор и сидит теперь по соседству со своей подругой Мосиной.
Сообщившая эту новость капитан Ставская просила не выдавать ее.
– Как? Мосина разве не в санчасти? – удивился Михаил.
– Ей наложили швы, подержали ночь под капельницей и перевели в общежитие. А утром она вышла на работу в швейный цех. Это было ее добровольное желание.
Леднев только головой покачал.
– Хотите совет? – сказала Ставская. – Сделайте вид, что потеряли интерес к Мосиной.
– Так ведь она требует встречи со мной.
– Я устрою вам встречу, – пообещала Ставская. – А вы занялись бы пока Катковой. Она рвется к вам.
За дверью кабинета стояла тишина. Отряд работал на швейной фабрике. Мэри сейчас была там под присмотром Гаманца.
Они прошлись по общежитию. Две огромные комнаты на двух этажах. В каждой жило около семидесяти женщин. Между рядами двухъярусных коек – тумбочки. Все, как в мужской колонии. С одним существенным отличием. Не видно книг. Что само по себе удивительно.
– Чем же занимаются женщины в свободное время? – спросил Леднев.
–Что-нибудь или кого-нибудь обсуждают. Удовольствия себе доставляют: чифир, теофедрин… А вы думаете, тут кто-то над собой работает? Для чтения нужно воображение.
– Считаете, у здешних дам его нет?
– Ну почему же? Сколько угодно. Только это какое-то другое воображение. Для чтения не годится.
– Неужели ваши осужденные вообще ничего не читают? – спросил Михаил, по опыту зная, что на наивный вопрос можно получить самый интересный ответ.
– Странно, что это вас так удивляет, – отвечала Ставская. – Вам знакомы такие слова? Духовность женщины телесна, а тело дьявольски духовно. Вдумайтесь, и все станет ясно. Конечно, они читают. Но только то, что созвучно их телесной духовности. Особенно читают Ахматову, Цветаеву. Или выхватывают то, что созвучно их преступной жизни. Часто слышала: хороших предчувствий не бывает. А это, оказалось, слова Ахмадулиной.
– Почему нас приставили именно к вашему отряду? – поинтересовался Леднев.
– Для меня самой это странно, – сказала Тамара Борисовна. – Может, надеются, что наговорю лишнего. Это я могу.
Женщина она была яркая. Большие карие глаза, брови вразлет, тонкая талия, полная грудь. Портила ее только, как и других сотрудниц колонии, незамысловатая прическа, грубоватый макияж и золотые коронки. Все жители этих мест не отличались здоровыми зубами.
