— Убью, гад! — вконец рассвирепел Васька. Ударил Макара колом под коленки. Тот упал, как подкошенный, ничком, обхватив голову руками. Между пальцами струилась кровь.
Васька размахнулся, чтобы ударить по затылку, но кто-то повис у него на руках.
— Васька, не бери смертный грех на душу!
Это был конный казак Василий Балахнин, шедший к обедне в соборную церковь.
— В воду его кинуть! В воду!.. — вырывался из его рук Мухосран.
— Ладно, Василий, пусть круг решает, че с ним делать! — поддержал Балахнина Никита Барабанщик.
Воевода Бунаков с воли круга определил отдать Макара Колмогорца за пристава Василию Балахнину.
После двухнедельной отлучки Федор Пущин вернулся в город. Не одну волость ясашных людей довелось объехать в седле, составляя челобитные и собирая подписи мурз и князцов. На другой по приезде день в дом к нему пришел денщик Бунакова, Семен Тарский, и известил, что воевода велит ему быть на совете по полудни, однако не в съезжей избе, но в доме самого воеводы.
Войдя в дом, Федор перекрестился, поздоровался, снял однорядку и сел на лавку к столу, за которым сидели хозяин Илья Бунаков, дьяк Патрикеев, пятидесятник Иван Володимирец, из казаков только Васька Мухосран да Тихон Мещеренин.
— Ну, как, Федор Иваныч, с пользой ли сходил по урману? Добыл ли челобитья государю на Щербатого?
— С пользой, с пользой, Илья Микитович! — сказал Пущин, доставая из кожаной сумы свиток бумаги. — Привез три челобитья. Заглавная из них от одиннадцати чулымских и низовских волостей Томского уезду подписана либо князцами, либо ясаулами, либо простыми ясашными людьми. Тут и Кортовская волость, и Чепинская, Большая и Малая Провские, Чурубарская и прочие иные.
— Ужель и мурза Изегельдеев подписал? Он ведь всегда в страхе великом от Щербатого, — спросил с ухмылкой дьяк Патрикеев.
— Подписал, куда ж он денется… И князец Чурубарской волости Ягода Айкулов подписал, и князец Малой Чаенской волости Михайло Тондусов подписал же… Новокрещен Митька Тихонов весьма помогал, толмачил добре… Ибо иные так скоро лопотали, что я не понимал их…
— А другие два челобитья от кого? — спросил Бунаков.
— Одно от подгородных служилых и подводных низовских татар, а другое пять князцов Чулымской волости подали.
— О чем сии остяцкие явки? — спросил Тихон Мещеренин.
— Жалуются, что они шертовали государю платить ясак добрым зверем безподменно, а Осип менял на плохого и плохих соблей велел сдавать в казну государю, себе же добрых брал. А тех, кто роптал да противился кнутьем да огнем усмирял, да в тюрьму кидал…
