— Пошто так? — насупился Щербатый.
— А вот он пусть сам говорит, — глянул в окно Патрикеев, — идет…
Когда Тупальский вошел, Щербатый приказал:
— Докладывай, сколько хлебного да соляного провианту привез!
— Как вышли мы из Тобольску июля в 9-й день, было при мне на семнадцати дощаниках три тыщи триста сорок две чети ржи да две тыщи триста восемьдесят три чети овса, да одну тыщу шестьсот пудов соли. А как из устья Иртыша в Обь вышли, случилась страшная буря, таких волн за всю жизнь не видывал. Один дощаник утоп, люди, слава богу, спаслись… А на том дощанике пропало триста шестьдесят две чети ржи…
— Ты пошто овса вполовину привез, аль Салтыков не давал? — вкрадчиво спросил Щербатый.
— Воевода давал сполна. Не взял, опасаясь, что до заморозков не успеем дойти до Томска…
— Так ведь дошел! — ехидно сказал Щербатый, подходя вплотную к Тупальскому.
— Потому и успел, что лишнего не взял. Людей не хватало, и дощаник-от утоп, что на нем всего шесть человек было, не смогли с парусом управиться…
— С чего ты решил, что две тыщи четей овса городу лишние? — багровея прищурился Щербатый и перешел на крик: — Чем зимой лошадей кормить будем, коли не хватит?..
— Я думал, хватит, да и овес в нонешнем году дешев…
— Прости, Иосип Иванович, прости недоумка! — в страхе пролепетал Тупальский.
— Я тебя самого в сани впрягу, коли овса не достанет! — брезгливо оттолкнул его Щербатый. — За свой счет по зимнику потянешь, коли что!.. Ду-умал он! Кур тоже думал, да в ощип попал! Пошел вон!
Трясущимися руками Тупальский подобрал шапку и выскользнул за дверь.
— Все дела на седни? — остывая, спросил Щербатый.
— Да есть еще одно, — пряча глаза, сказал Патрикеев.
— Что за дело?
— Государев указ пришел на Гришку Подреза….
— О чем указ? Поди, велено вора в Якутск сослать?
— Государем велено поверстать Григория Осипова сына Подреза-Плещеева в сыны боярские с годовым окладом 20 рублев, — сказал Патрикеев и подал воеводе свиток.
Щербатый прочитал указ и растерянно подумал: «Видать, и верно, Леонтий силу набрал, коли ссыльного вора в сыны боярские государь поверстал!»
— Ну и что будем делать? — спросил он, не скрывая разочарования.
— Надобно перед миром указ огласить, — сказал Бунаков.
— Много чести! Гришке объявим, он сам разнесет… Спрашиваю, в тюрьме его далее будем держать?..
— Чаю, то против милости государевой будет, — сказал Бунаков, — Гришка учнет жалобы да челобитья государю писать, нам лишние хлопоты…
— И то верно! — с сожалением согласился Щербатый. — Пусть приведут его!
