Некоторых поджигателей убили на месте, иных пытали, и они сказали, что поджигали по приказу Морозова. Морозов и Траханиотов побежали, но у Дорогомиловой слободы ямщики едва Морозова не убили и гнались за ним до самого Кремля, едва спасся у государя. За Траханиотовым государь послал окольничего Семена Романовича Пожарского да сто стрельцов и велел поймать. Тихоновича поймали в Троице-Сергиевском монастыре и, связанного, привезли в телеге в Москву. В пятый день июня ему отрубили голову на Лобном месте и положили на грудь. Так и лежал целый день…
За Морозова сам государь просил народ не казнить его, целовал икону Спаса, что удалит его от дел. И двенадцатого числа того же месяца под сильной охраной Борис Иванович был отослан в Кирилловский монастырь на Белом озере.
Да, когда пожар был, какой-то черный монах закричал, что труп Плещеева надо в огонь кинуть, тогда пожар кончится… Он подбежал к трупу Плещеева, отрубил ему остатки головы, приговаривая: «Это тебе за то, что ты меня высек!» Мой холоп Степка помог ему бросить тело в огонь, и пожар, правда, стал утихать…
— А кто ныне в приказах-то начальствует? — спросил Пущин.
— Заместо Морозова указал государь сидеть Якову Куденетовичу Черкасскому в Стрелецком и Иноземном приказах и в приказе Большой казны тож. В Земском приказе на Левонтьево место государь указал сидеть Михаилу Петровичу Волынскому, в Сибирском приказе начальствует Алексей Никитич Трубецкой, ему и подадите свои челобитные… Федор Иванович, а вы где остановились?
— На постоялом дворе…Теснота — плюнуть некуда!.. Илья Микитович говорил, чтоб в его дворе встали, так ты говоришь, погорел он!..
— Вот что, вставайте-ка на мой двор, и во дворе брата… Места в домах довольно есть. Ныне в городе хоть и поспокойнее стало, но разбойные шайки по ночам шалят…. А с вами будет и мне спокойнее и вам сподручнее… Токмо питание за свой счет, ибо ныне хлеб дорог: ведь при пожаре погорели и Житный ряд, и Мучной, и Солодяной… Зерна погорело несчетное количество четей… У Никиты Ивановича Романова столь добра погорело, что он от горя слег по болезни… Вот такие у нас дела!
— Что ж, Аникей Сидорович, благодарствуем за угощение и особо за приют!.. Пойдем сбираться…
У постоялого двора встретились с Михаилом Куркиным, Федором Батраниным с десятком томских казаков-челобитчиков.
— Федор Иванович, — возбужденно заговорил Куркин, — надумали мы по городу побродить, не по горелым местам… Глядим, возле одного двора какого-то боярина народ колготится, из дома тащит, кто че может!.. Ну и мы вошли!.. Кое-что и нам осталось: кому камки или киндяку отрез, Карпу Аргунову однорядка, Пашка Капканщик на дюжину ложек карельских красных позарился, а я гляжу, у разоренной постели бакша лежит, думал, с табаком, глянул, а там перстень с лалом!.. Можно было бы побольше поживиться, богатый двор был, но тут кто-то крикнул, что стрельцы идут, пришлось убегать…
