Второй заботой была жена: каждый день просила отправить ее на Русь. Еще в мае Щербатый, смирив гордыню, через своих людей просил у Ильи Бунакова дозволения отправить жену и несколько холопов из города. Илейка поначалу разрешил, но через несколько дней отказал, говоря, что ему сие дело надобно обсудить с миром. Однако после совета с Юрием Едловским, Захаром Давыдовым, Василием Ергольским и другими жену отправить дозволил.
Все лето холопы Щербатого: Пронька Федоров, братья Иван и Федор Воронины и Прокопий Андреев — готовили два ветхих дощаника: конопатили и смолили днище, поменяли мачту, ставили паруса… Ключарев вошел в положение и отдал в дополнение к двум свой дощаник.
Два дня перевозили и грузили на дощаники сундуки с жилецким платьем, от рубашек простых до опашней и ферязей дорогих, мешки с мукой и сухарями, кадушки с маслом и салом…
— Беда, Осип Иванович! Воры дощаники грабят!..
— Как грабят?! Илейка же дозволил отправление…
— Так они сказали, что он и не велел пущать!.. Налетели толпой нас, твоих людей, в воду побросали и стали дощаники грабить… Когда бежал сюда, видел, что Бунаков к дощаникам поехал…
— Падла Илейка, за всё ответишь!..
Илья же Бунаков в это время подъехал к пристани, где у дощаников Щербатого толпились возбужденные казаки. Часть из них сновала на дощаниках, обшаривая их.
— Князевых писем не нашли? — спросил Бунаков Ергольского.
— Людей его обыскали, ничего не нашли… А коли у кого не заметили, всех людей его в воду пометали, там все бумаги размокнут… Сейчас на дощаниках ищем. Что с дощаниками и награбленным добром станем делать?..
— Много ли добра?
— Полные суда!.. Особливо съестного запасу. Да вот Ванька Лавров знает, сколько съестного груза, — кивнул Ергольский на Лаврова, сидевшего на бревне в мокрой одежде с разбитым носом. — Говори, сколько запасу погрузили!..
— Муки ржаной четвертей шестьдесят, — глядя исподлобья, начал говорить Лавров, — по десяти четвертей круп овсяных и толокна… Четыре четверти сухарей ситных да двадцать четвертей сухарей оржаных… Пуд коровьего масла да шесть пудов сала говяжьего…
— Вот, бл…дин сын, награбастал! Это ведь потянет на полдве сотни рублей! А всё плакался: жрать нечего, с голоду помираю!.. — усмехнулся Бунаков и распорядился: — Съестной запас отдать остякам Мурзинской волости, нашей стороны крепче держаться будут, пусть Апса поделит меж остяками. Он отныне вместо Мурзы, остяки о том мне подали челобитье… Каковы еще запасы найдены?
