Тогда я зажевал таблетку аспирина, еще утром любезно сунутую мне в кармашек сюртука дорого́й супругой. Запить было нечем, поэтому еще долго мучился этой вязкой горечью на языке. Я не уверен был, что это от таблетки, а не от жизни, но это второстепенный вопрос. В тот момент меня разбирало любопытство, что же находится за этой таинственной дверью. Она притягивала мои мысли и манила, слово магнитом. И даже сейчас бы не смог объяснить, почему в тот момент я – уставший и брезгливый по жизни, вдруг решился на этот отчаянный шаг. Как только мы закончили со всеми формальностями в вонючей квартирке арестованного художника, я кинулся на улицу, чтобы наконец-то узнать, что находится внутри жалкой безглазой забегаловки со странным и двояким названием.
На удивление там не было ни одного охранника, кто мог бы хоть как-то воспрепятствовать или удержать меня от неверного шага. Да и дверь, что в тот момент мне показалось совершенно странным, была без единого замка. Я с осторожностью взялся за теплое древко ручки, отполированное тысячью прикосновений чьих-то рук, и потянул тяжёлую дверь на себя. Не издав ни единого звука, она с легкостью открыла чернеющий зев длинного коридора, уводящего куда-то вниз, словно в глубокую пещеру или же глотку давно уснувшего дракона.
Бар, впрочем, ничем не отличался от сотни других таких же: прокуренный, утопающий в дыму и пьяном угаре салон, сонный бармен, ящик, стоя́щий в углу на чёрной металлической тумбе и изрыгающий из себя какую-то мелодию в стиле кантри, просиженные кожаные диваны нелепого рыжего оттенка и деревянные непокрытые столы.
Я присел за один из них и подумал, какого черта я сюда приперся? Но тошнотворный запах трупа настолько въелся мне в мозг, что неудивительно, что я стал совершать необдуманные и нелогичные поступки. Тем более эта клоака, пропахшая разносортным спиртным и вишневым табаком, так приветливо меня приняла в свои объятья. Из-за стойки привлек мое внимание бармен, окрикнув и в приветственном жесте махнув рукой.
Его хриплый, застоявшийся голос был подобен скрипу гвоздя по стеклу – хорошая такая встряска для нервной системы.
Я, как и полагается, сделал заказ, но уже не мог вернуться в свое привычное состояние тупой отрешённости. Именно тогда я заметил в самом дальнем углу торчащий нос запылившегося старенького рояля. Тот выглядывал из-за темно-бирюзового бархатного занавеса, словно побитый дворовый пес.
Возможно, в углу когда-то и было что-то похожее на сцену, но явно не теперь. За шторой я углядел использованные ведра из-под краски и кособокую стремянку, ненавязчиво провалившуюся к роялю. В общем, та еще картина. Но она раскорябала мое сердце практически до крови. И именно в этот момент я почувствовал себя отчасти живым.
