Через десять минут Торранс должен был подъехать и сходить вместе с Теллой к врачу. Девушка переодически поглядывала на часы, уже одетая и готовая. Светло-сиреневые волосы были причёсаны, водолазка винного цвета облегала исхудавшие руки, на среднем пальце сверкало кольцо.
Шервуд так и не объявился за всю рабочую неделю. Лёгкое беспокойство за парня одолевало Морган, которая явно преувеличивала своё отвращение к нему. Но гордость – очень неожиданно проснувшаяся – не давала набрать или встретиться. Возможно, чувство вины за «непринуждённый» разговор с Леоном и за столь отчётливое проявление своей влюблённости. А вероятнее всего, и то, и другое. Какой бы это взрывной коктейль не был, но пока он побеждал, и Стелла не шла против него.
В дверь постучали. Три коротких, один длинный. Так всегда тарабанил Грэг. Фрид спрыгнул с колен и побежал в коридор встречать гостя, Телла проследовала за ним.
Друг был в любимой чёрной косухе и в такого же цвета джинсах. Он провёл рукой по каштановым волосам (Морган знала, что этот жест сводил с ума многих девушек) и спросил:
– Готова?
– Давно уже.
Она накинула пальто, бросила в сумку телефон и карту, надела кроссовки. Вышла в подъезд, помахала коту на прощание и заперла за собой дверь.
На улице было серо. Небо, дома, дорога и люди – всё несло в себе какой-то беспросветный серый оттенок. Он как будто воровал тепло и хорошее настроение. Телла сморщилась.
Сели в старенький Форд Грэга. Мужчина завёл мотор, машина бухнула и затарахтела.
Они проехали мимо бара и тех многоэтажек, в сторону которых в ночь воскресенья ушёл Леон. Телла вспомнила про него впервые за эти дни и неожиданно почувствовала себя виноватой за это. Как будто предала его, посмев забыть о столь значимом человеке.
Стелле показалось, будто её заперли в тесном шаре, сотканном из вины и боли. Везде и перед всеми она считала себя виноватой, виноватой во всех людских грехах. Из-за этого ныло где-то под рёбрами, и возникало ощущение бесполезности своего существования, ненужности.
– Кстати, почему Фрид?
Грэг решил прервать затянувшееся неловкое молчание, не ведая, что тем самым спас подругу от очередного приступа.
– От «free» – свобода. А что? – тряхнув головой, ответила Телла.
– Ничего. Просто я думал, что ты назовёшь его Леон-два, Лео-малютка или что-нибудь в таком роде.
Она рассмеялась так, что ямочки на пухлых щеках засияли ярче солнца. Ей, словно воздух, нужна была похожая нелепая фраза, брошенная без задней мысли. Обычная, непринуждённая, помогающая забыть о страхах и ненужных эмоциях.
