– Я, конечно, слабо разбираюсь в благодарности, но не маловато ли за крепкие руки?
– А, ты думал, здесь тебе оплатят покои во дворце и подарят рабыню для утех?
– Нет, но…
– Слушай, если ты, хотя бы чего-то стоишь, как работник, то скоро откроют ворота города. Попытай счастья там. Отправляйся в бардак и спроси любого, кому нужен наемник.
– Что такое "бардак"?
– Место, где пьют всякую бурду, одинаково сизую на вид. Идолимские ремесленники начинают день с пьянства.
– И с кем там договоришься, если у них такое утро?
– Иди, чужеземец, – буркнул напоследок коваль. И, прищурив глаза и оглядев охотника, добавил, – страже не показывай свой меч – отнимут и до каземата спровадят.
– Спасибо, коваль. Лу́на тебе в помощь.
Ремесленник не ответил. Лишь слегка дрогнули брови, и что-то блеснуло во взгляде. Сжав крепкие кулаки и опустив голову, коваль повернулся и двинулся под навес, над крышей которого из трубы начал появляться дым горнила.
Дор Ийса обошел ряды прилавков. Рёдма медленно, но все же просыпался. Появлялись снующие туда-сюда юноши, одетые в просаленные безрукавки поверх голого торса, широкие по крою шаровары с вытянутыми коленями, испачканные землей и сажей, с обмотанными лентами из кожи ступнями. Замарашки девчонки согнутыми под тяжелыми курдюками с поклажей, гнущими, наспех обмотанные тряпьем худые тельца, чуть ли не до самой земли. И мастеровые, мерно, не без доли злобы, покрикивающими на нерасторопных помощников. У одного навеса Дор выбрал себе вместительный холщовый мешок, чудно́, но удобно подбитый кожей на месте соприкосновения со спиной и кожаными ремнями, для ношения через плечо, служившими одновременно замком. Хозяин лавки, худой низкорослый мужичонка, с лицом напрочь заросшей бородой, из которой торчал хищным крючком нос, прищурившись, смерил Дор Ийсу взглядом из-под косматых бровей своими черными, похожими на паучьи, глазами. Охотник протянул ему маленький слиток серебра, сделанный в виде полусферы, на что торговец прошамкал почти беззубым ртом:
– Откуда этакий прыткий? Этого хватит купить только ремни от мешка, слушай.
– Извини, хозяин. Да, ты прав, я пришлый. И сколько ты за него хочешь?
– Слушай, четыре таких.
Четыре таких – это все, что имел Дор.
Позади торговавшихся раздался тяжелый, басистый голос, напоминавший рокот прибоя у далеких теперь, но родных прибрежных скал Дор Ийсы Серого.
– Бряма, я обещал разнести твою лавку?
Торговец вжал голову в плечи и изогнулся так, что казался раза в два меньше, чем есть.
