Я пошла на прогулку с мамой и девочками. Полина спала в коляске, Анжела лазила на горке. Мы присели на лавку. Мама спросила:
– Домой не собираешься?
– Нет – честно ответила я – у меня работа.
– Она стоит того, чтобы оставаться здесь?
Я неопределенно пожала плечами.
Она даже не стоит того чтобы вставать рано утром и ехать в офис через весь город на троллейбусе.
Мама смотрела на меня, я на жухлую листву под ногами. Мама была спокойна и нежна.
– А что на счет учебы? Не думала?
–Нет – и снова честно.
Я надела капюшон, чтобы еще меньше лица было предоставлено ее внимательному взгляду.
– А чего ты вообще хочешь, Соня?
Меня искренне удивил мамин вопрос. И чтобы не оставить его без ответа, ответила для мамы:
– Не знаю.
Мама была с нами до вечера, потом уехала в деревню. Но после моего «не знаю» остаток дня я ее уже не замечала. Я была в телефоне, я была в себе, я была в печали. Два вопроса на целый день и ночь. Чего хочу? И почему я этого не знаю?
Утром следующего дня, еще сонная, покачиваясь, шла в ванную комнату. В коридоре у входной двери стоял Вася, готовый в нее выйти и Марина с Полиной на руках. Увидев меня, замолчали, а до этого что-то бурно обсуждали. Мое появление было Васе на руку.
– Я ненадолго.
И Вася торопливо удалился. Марина, раздраженная, повернулась ко мне, с отчаянием в голосе спросила:
– Ты хоть сегодня дома? Я хотела уборку устроить.
– Устрой – ответила я, больше по привычке – я в деревню сегодня – придумала на ходу.
И уже умываясь, подумала, что это не плохая идея. Проведу день в своем телефоне, но уже на мамином диване. Ни плачущих детей, ни запалошенной Марины – красота!
Пока разувалась у порога отчего дома слушала голоса. Мама с кем-то весело болтала. Шутили, смеялись, наверное, пили чай. Зашла, поздоровалась. Мама обрадовалась, засуетилась, принялась и меня чаем угощать.
Единственной гостьей кроме меня была Таня. Симпатичная, открытая молодая женщина. Она весело меня поприветствовала и продолжила рассказывать историю, которая до моего прихода так веселила женщин.
Я задумчиво мешала свой чай, совсем не слушала гостью. Таня – жена моего деревенского папашки. Того, которого горячо любила Марина в пятнадцать лет. У них с Таней уже трое детей: мальчики близнецы, годовалая дочка. Получается, что у меня пятеро сводных братьев и сестер. У Марины двое, у папашки трое… Вот это семейка!
Я смотрела на Танино искрящиеся смехом лицо, на мамино, и не понимала – отчего вам так легко живется? Почему вы смеетесь, любите, еще чего-то хотите? И сама же, неожиданно, ответила на свой вопрос. Да потому, что отдав меня двадцать лет назад моей маме, вы продолжили жить: завели семьи, нарожали детей, построили дома. И лишь я ничего не хочу и некуда не стремлюсь. Лишь я помню и держусь за это воспоминание, как за что-то ценное, нужное. Они отпустили, а я нет.
