– Руку отпусти.
Он отпустил. Я поправила куртку, одернула оба рукава. На пустом дворе школы послышались шаги. Вася на них оглянулся. Я посмотрела на идущего поверх его плеча. В тусклом свете фонаря я с трудом различила коричневое платье под расстегнутым унылым пальто. Приблизившись к нам, женщина как будто бы замедлила шаг, но передумав, быстро прошла мимо. Точно не хочу знать. Марине я ничего не сказала.
Вопреки заученной инструкции, которой я сопровождаю продажу волшебных коктейлей, та женщина в коричневом платье пришла, не завершив месячного курса. Через неделю после моего визита в школу. А была она, кстати говоря, в брюках и бирюзовой кофточке. Мне даже показалось, что она принарядилась. Может и воображаю.
Стараясь ничем не выдать своего удивления, я приподнялась со стула, поздоровалась, и жестом пригласила ее пройти к столу. Она села напротив. Обе молчали.
– Вы не закончили месячный курс? Возникли проблемы? – нарушила я тишину.
– Никаких проблем – она не выглядела смущенной, ее руки спокойно лежали на коленях, спина была прямой. В прошлый свой визит она казалась менее спокойной, даже менее привлекательной.
– Вы знаете, что я его законная жена?
– Нет.
Я не знала. Но я не была удивлена. После того как я узнала, что тебя может родить твоя собственная сестра я разучилась удивляться. Знала только то, что Вася с Мариной не были расписаны. Вот и призраки из прошлого. И сказала ей честно:
– Мне все равно.
И говорить было вроде бы больше не о чем. Но она продолжила:
– И если ребенку все-таки быть, то он будет рожден в законном браке.
Я пожала плечами.
– Я же говорю, мне все равно. Я квартирантка.
Женщина кивнула. Собралась уходить.
– Больше покупать не стану – сказала она, стоя застегивая угрюмое пальто.
Я кивнула. Она ушла.
Пришла ко мне защитить свое незачатое дитя, а мне все равно.
На следующий день, в субботу приехала мама. Маринке бы радоваться, что она забирает девочек и уходит с ними гулять, дает ей отдохнуть. А она ведет себя отвратительно. Она как будто бы винит маму во всем: в том, что Полина плохо спит и много плачет, что Анжела бунтует и обижается, что я здесь, что Васи все время нет дома… А мама терпит, весела и бодра, безумно любит и балует внучек, тащит сумки с продуктами каждую субботу. Хотя, что говорить, и я туда же. С того времени как я узнала правду я не могу быть с мамой прежней. Я как будто бы замаралась об эту правду и теперь боюсь, что мама заругает меня за испорченное платьице. Я даже в глаза ей не смотрю. А она и меня прощает, думает что понимает.
