Я собрался вернуться за свою ширмочку, но Лизка меня остановила словами:
– А вообще, – она снова достала из своей бездонной сумки помаду, достала зеркальце и начала медленно менять цвет своих губ. Я ждал, и она, наконец, продолжила – а вообще, – снова повторила она, рассматривая себя в маленькое зеркальце – когда я родила Дианку, все депрессии как рукой сняло, не до того стало, понимаете? Она конечно нервы мотает, все соки из меня выжала, но она, как смысл, понимаете?
И снова уставилась на меня поверх зеркальца.
– Ну, собаку, так собаку – пожал я плечами, – до завтра, Лиза.
– Завтра суббота.
– Тебе лучше знать – и я вернулся за ширмочку.
Там меня ждал коньячок. Я допил его одним глотком, взял куртку, телефон со стола и вышел на улицу. Собака значит. Но не в сказке живем, блин. Не споткнусь я по дороге домой об несчастную собачку с большими печальными глазами. А печальные они должны быть непременно. Иначе как же я стану для нее спасителем, героем? А героем-спасителем быть необходимо, иначе, за что же ей меня любить?
Не сказка, поэтому моя судьба в моих руках. И в рамках этого убеждения утром следующего дня я проснулся не раньше, чем обычно в выходной день, но выпил меньше, а значит, уже есть чем гордиться, взял такси и отправился на птичий рынок.
Как я уже и решил для себя, мне нужен был крайне жалостливый вариант. Я долго бродил между рядами. Было громко, неприятно пахло. Потрепал две-три мохнатые головы, погладил несколько шелковистых кошачьих спинок, шепнул пару неприличных слов попугаю в клетке, и наконец, набрел на клетку с маленькими тойтерьерами. Я сразу приметил среди них единственного слабого и неактивного. Он мирно лежал, положив мордочку на скрещенные лапки, когда другие его сородичи играли, кусались, визжали.
– Девочка? – спросил я у продавца.
– Сучка – ответил он.
Светкой назову, решил я.
Ущербность щенка подтвердил хозяин, сказав, что просит за него меньше чем за любого другого в этой клетке. А может просто маркетинговый ход. Но щенка я купил.
По дороге домой в такси она на меня написала. Я промолчал, чтобы не заострять внимание таксиста на данной неприятности. Дома она сделала это еще раз, уже на диван. Я дал ей молока, кусок колбасы, себе коньяку. Мы смотрели телевизор, я гладил пальцем ее маленькую головку, она начала покусывать мой палец, играть с моей рукой. Так довольно весело мы провели пару часов. А потом я обнаружил, что кормить себя и собаку мне больше нечем, да и коньячок начинал кончаться, и диван опять был мокрый. То есть все шепчет о том, что пора идти на прогулку.
