– Залезай, рот ебал твоей вежливости, – отозвался водитель, неизменный товарищ укурыша – Арсений, долговязый парень, что едва помещался в салон автомобиля, – я тут не в телефон доверия устраивался, – ручка щелкнула и задняя дверь открылась, – шевелись, – Сеня явно был в дурном настроении.
– Меня везут на смерть?, – пусто спросил Валя.
– Я ебу.
– Мы не знаем.
– Но скажу так, – Тасманский Дьявол зыркнул в окно заднего виденья, чтобы пересечься с Видоплясовым взглядами, – зачастую, тебе пиздец как повезет, если убьют. Я до сих пор жалею, что меня тогда не ебнули вместе с ней.
– Вместе с ней?, – переспросил театрал.
– Подружкой его, бывшей подружкой, – уточнил Глеб.
– Я тот день, помню как вчерашний, тогда моя жизнь, не ебатся в рот как, пошла в совершенно ином направлении. Сидели мы в поле, на отшибе города, романтика, вся хуйня. Как вдруг машина, а оттуда мужик с мешком на голове, патлатый черт и жирный пидорас…
– Пан Многогрешный и я, соответственно, – ухмыльнулся напарник.
– Расправу задумали, если короче, а меня с дамой сердца не заметили, – Сеня рассказывал нервно барабаня кожаную обивку руля, – не заметили пока мужика в мешке не кокнули, а мы стали опасными свидетелями, коих ни один порядочный мафиозник не оставил бы в живых.
– Но наш босс человек великодушный, – добавлял Глеб.
– Ага, как пуля в колено. Потом, г-рит этот кудрявый мне – “убей подружку, закопай поверх нашего клиента и мы тебя примем к себе, иначе ляжешь сам, а она будет свободной”, кидает перед нами пистолет, а я же не долбоеб, выхватил его и бабах куда-то в сторону этих “миротворцев”.
– Убил?, – бросил заинтересованный взгляд Валя.
– Да, блять, к кому я тебя везу спрашивается.
– Попал?, – переспросил парень.
– Ага.
– В босса?
– В Глеба! Зарядил этому дурню в руку! Сказал патлатый тогда – “будете напарниками”, стрельнул подружке промеж глаз. Закопали и мужика неизвестного и девку невинную, та уехали с концами, Глеба перевязывать.
– Тебе было обидно?, – странную дружественную привязанность испытал Валерьян к Арсению.
– Вот это кольцо, – он поднял указательный палец и сверкнул серебряной побрякушкой, – мне позволили снять с пальца, оставить на память. Всегда когда я чувствую себя хуево, или когда у Глеба передоз, вспоминаю её мертвецки холодные руки, и голос, что успокаивал вечно недовольного, трижды в сраку выебанного, меня.
Остаток дороги они провели в тишине.
* * *
– У него другая напарница, Борис, – секретарша Света только и спешила радовать молодого блюстителя порядка новостями, – начальство хочет послать тебя на другое дело.
