– Мы пожалуй…
– Увы нет, Гера, вы определенно останетесь у меня на чай, – хозяин пододвинул гостям стулья и потянулся к заначке под столом, – белое полусладкое, помнишь, друг?
– Как не помнить!, – вскочил парень, – семилетняя выдержка, я тогда поклялся, что когда выйду, мы с тобой опрокинем по стаканчику!
– Да и закрывали мы его тоже вместе, не забывай!, – достав штопор, Бедросович начал упорно бороться с пробкой, – вы будете, святой отец?
– Обряд воскресного причастия, сакральный для каждого православного человека, естественно!
– Ну что друзья, – Блохин поднял бокал к люстре, – за свободу!
– Ух!, – Филипп хлопнул посудиной об стол, – хорошее!
– И в правду, – согласился Иаков.
– А вот теперь, Гера, давай говорить по сути, – продюсер сел и перешёл на более серьёзный тон, – ты, мог по-тихому выйти в любой момент, что не составило никакого труда, ни мне, ни тебе. Но твой гениальный разум решил устроить самую масштабную резню за последний десяток лет, и повернуть к себе не просто все внимание, а буквально нарисовать на лбу красную мишень. В чем был задум, друг?, – сложив пальцы в уверенной позе спросил тот.
– Как сказал бы мой знакомый историк, “Зачем было немцам переодеваться в поляков для начала войны?”. Правильно, Филя, для отвлечения внимания. Пока полицаи будут жадно грызть каждый кусочек информации о “Германе Блохине”, я проверну максимально масштабное дело и наконец-то уйду на покой!
– Сначала, я бы посоветовал тебе побриться, – заметил Голденберг, – и по плану, твои кудри мы тоже выпрямим и перекрасим в блондинистый. Ты ведь для этого запускал этот бомжатский образ?
– Почему прямо бомжатский? Когда я был на свободе таких называли хипстерами, но не суть. Где там ваш цирюльник?
– Господи, Гера, с таким говором ты наверное далеко не уйдешь, – он поднял телефон и набрал некий набор цифр, – да, Лизонька, можешь входить.
– Привет, пап, – лучезарность девушки улетучилась на пороге, – он моя модель?…
– Крошка Лиза, успела забыть дядю Германа? Я тебя помню еще когда ты вот такая вот была, – он отмерял метр от земли ладонью, – тоже подалась в театралы?
– Но ведь вас, – она попросту не могла подобрать подходящих слов, – но ведь вас посадили, а сейчас…
– Крошка Лиза! Давай коль ты сегодня за старшего по волосам, приведи дядю Геру в порядок!
– Х-х-хорошо, – ловля на себе грузный взгляд отца отвечала дочурка.
– Вот и славно! Будь любезна, – на лице у Блохина всегда сверкала улыбка, о таком приятном молодом человеке никогда ничего плохого сказать нельзя было. Бабушку через дорогу переведет, кошку с дерева достанет! Чудо, а не парень, самый завидный жених всей кафедры режиссуры телевидения, гордость отца и матери!
