– Вот они – анализы господина Трубецкого. Диагноз – рак легких третьей степени, приступ был вызван осложнениями в мозгу, что вам, молодой человек, тут не ясно?
– Не ясно то, зачем вы меня обманываете! Он же изумительно себя чувствует!
– А вредные привычки есть у вашего отца?
– Да, курит много.
– Ну, выводы делайте сами, Василий, тут и ежу все понятно.
– Х-хоро, тьфу-у, – он выхватил злосчастный диагноз из рук врача и вышел из кабинета, – ну, что теперь-то делать? Что я могу изменить? Как могу ему помочь?! Сказать, чтобы его состояние окончательно ухудшилось, или дать ему время на последний рывок в расследовании? Или сделать так, чтобы одно перетекало в другое? Может рассказать всю правду о Шуре, Наде, о стычке в переулке, может закроет дело, может поймает тварей!? Хотя нет, не смогу мусорнутся перед близкими, они настолько же глупы, настолько я к ним привязан…, – коридор казался бесконечным, вход в 111 палату не приближался, а бесконечная белая кишка уходила вдаль, ноги запутывались у основания, а мыслей было настолько много, что в определенный момент создали полный вакуум в голове.
– Вася – Вася – Василий, – приятный женский голос отдался эхом то ли в голове, то ли наяву, – слышишь, Вася?, – когда туман войны спал с глаз, перед ним явилась давно знакомая Елизавета, что ни на йоту не изменилась с их последней встречи.
– Лиза!, – вскрикнул панк, – беда, – он упал в её объятия, уже спустя мгновение на черной майке появились мокрые следы.
– Мы с Надей слышали, что вы в больнице и пришли навестить, – приобняв парня сказала она, указав взглядом на подругу, – что стряслось?
– Отец… Беда…, – слезы плавились на глазах, – он не успеет, не успеет закончить, не успеет поймать их!, – но ответа не последовало, она понимающе положила руку в длинные пряди и провела вниз, раз, второй, они были такими послушными, каштановые волосы приятно играли на пальцах девушки, – побудь со мной еще совсем немного, Лиза.
– Он человек крепкий, ты ему скажи, Вася, – включилась Надежда, – не стоит держать его в неведении.
– Откуда?
– Мы слышали, как ты “рассуждал вслух”, – Надя указала в дальний угол коридора, – вот и говорю, конечно, это мнение мое, но считаю, что ему действительно необходимо это знать.
– Верно она говорит, – ответил Валерьян вышедший, по всей видимости, в уборную, – хочешь, можем сказать мы, если тебе трудно.
– Нет, Валя, я скажу сам, таково мое бремя, – подняв голову, на лице ни слезинки, он принял участь отца и томно зашагал к палате. Каждый стук выписывал приговор, стены смотрели безучастным взглядом, а заливистый и такой живой Миронов смех, слышался из палаты.
