– Мать-настоятельница.
Мать-настоятельница Мария Хелена раскрыла глаза, пытаясь справиться с растущим страхом.
Держа себя в руках, она твёрдым тоном отдала приказ:
– Обыщите всю школу: каждую келью, каждый закуток. Проверьте все строения и округу, а когда это всё завершите…
– Мать-настоятельница… – В дверях около сестры Мадлен показалась белая как мел сестра Джулия. – Лестница… – Слова заглушались плачем, но потом она договорила: – В верхнем коридоре под окном нашли лестницу. И там видны следы… следы грязных сапог. О, мать-настоятельница, кто-то украл Габриэль!
***
Кто-то украл Габриэль.
Эти торжественно сказанные главной монахиней слова эхом звучали в мыслях Жерома Пуанти, ударяя настолько больно, как и письмо Уитос, которое он прочёл рано утром в этот злосчастный день. За окном дома Пуанти стемнело. Сам хозяин шикарного дома нервозно ходил из одного угла в угол по комнате. Его пиджак был надет небрежно, его рубаха была расстёгнута на груди, его волосы были растрёпаны, а бледное, осунувшееся лицо, на котором резко проступили морщины – всё это выдавало в нём его смятение. Он изо всех сил пытался возвратить себе самообладание после длинного дня мучений, которые были невыносимы. Он поглядел на окно, и осознание того, что день близок к концу, заставило его сильнее стиснуть зубы. О судьбе Габриэль до сих пор ничего неизвестно! Нет! Это невероятно! За всё прошедшее время, наполненное мучительными переживаниями, он не сумел отыскать хоть какой-то след её местоприбывания! Пуанти уверовался, что если проживёт лет до ста, то всё равно не забудет тот миг, когда он, как торнадо пролетел в монастырскую школу и ворвался в кабинет главной монахини. Хватило единственного взгляда, чтобы понять, что всё сказанное в послании – не ложь.
Кто-то украл Габриэль.
Эти слова опять слышались в голове больным эхом. Ему хотелось разорвать, стереть, уничтожить ударом кулака эту реплику, слетевшую с кривоватых губ бледной монашки.
Это желание было слишком страстным. Но он не сказал в ответ ни слова, кинулся по лестнице к келье Габриэль и как замер в дверях, увидев её кровать с откинутым одеялом и нетронутую форму, которая лежала на стуле. Он едва не зарычал, развернувшись на тонкий голос сестры Джулии, которая старалась привлечь его внимание к раскрытому окошку в коридоре и стоявшей внизу лестнице. Если бы он потерял хотя бы на минуту жёсткий контроль над собой, то с весельем бы смёл со своего пути этих глупых монашек, которые беспомощно толпились вокруг, держа чётки в руках.
