– Ма-тум-бай-о! Ма-тум-бай-о! Матумбайо!
И вся толпа голосила всем за ним, притоптывая в ритм:
– Ма-тум-бай-о! Ма-тум-бай-о! Матумбайо!
– Ох, не нравится мне все это, – ныл Нормуд. – Кажись эти чернорожие голожопики что-то задумали. Ох, плохо нам придется, ох, убьют они нас. Мерзавцы! Кто-нибудь понимает о чем они говорят?
– Заткнись, – с присвистом проговорил сквозь зубы Майкис. – Пока нас не трогают, так что не ной.
– И прекрати их оскорблять. – Снова некстати влезла Кэнда. – Они милые.
– Ага, а самый милый у них вот этот горилл с копьем. – Обиженно пробурчал Нормуд, ожидавший, что друзья его поддержат. – Сейчас он очень мило нашинкует нас этим огромным копьем, а потом зажарит.
– Замолкни. – С достоинством сказал Майкис. – Ты – позор нашей цивилизации. Слышали бы тебя соседи и друзья по колледжу. Честное слово, ты бы от позора за всю жизнь не отмылся. Если мы выберемся отсюда, клянусь, я заставлю тебя пройти курсы по толерантности под письменное обязательство.
– Да наплевал я на соседей и друзей. – Продолжал кипятиться Нормуд. – Алло, вы себя слышите? Мы находимся где-то в джунглях, окруженные дикарями цвета обувного крема. Забудьте о толерантности! Она нас погубит!
– Вот уж нет. – Встряхнула волосами Кэнда. – Вот увидишь, за проявленное нами уважение нас не тронут.
– Может, нам еще на колени перед ними встать? – Съязвил Нормуд, но ему никто не ответил.
Тем временем, на поляне снова наступило оживление: жители деревни сгрудились каждый у своего жилища, с любопытством поблескивая глазами в сторону пришельцев. Между ними шествовал абориген довольно престарелого возраста, он был весь окутан шкурами и грязной реденькой бородой. Он шел ссутулившись, медленной неровной походкой, время от времени останавливаясь и тогда блестящая как новенький асфальт публика снова восторженно взвывала: «Матумбайо!». Наконец, старик дошел до пленников. Немедленно вцепился сморщенными пальцами в грудь Кэнды и довольно осклабился, когда она возмущенно вскрикнула. Парней же он похлопал ладонями по груди, животу, спине, рукам, пощипал их и подергал за волосы, уши, отчего Нормуд сделал яростный вдох, готовый забиться в припадке гнева. Однако Майкис с такой силой сдавил его руку, что Нормуд охнул. После этого старик обернулся к своим соплеменникам и глухим слабым голосом что-то забормотал. Аборигены оживились и затейливыми ручейками прыснули во все стороны. Белокожим гостям притащили обрубки деревьев, жестами предлагая сесть. Нормуд по-прежнему чуть слышно ругался сквозь зубы, Кэнда же, услышав это, цокнула языком и покачала головой.
